– Там же весь мир будет присутствовать, послы, корреспонденты, союзники, нейтралы. Мы должны показать нашего солдата, победителя. И каким он должен быть? Вот каким он должен быть, русским богатырем, – и указал на Леху, который понял, что его используют в качестве манекена.
– Боец, из новобранцев?
– Никак нет, после излечения в госпитале.
– Награды имеются? Какие?
– Так точно! Красная Звезда, Отечественная война, Боевого Красного Знамени и Славы третьей степени, – ответил Леха.
– И еще орден Славы первой степени посмертно, – добавил генерал Ермолаев, которому уже принесли какие-то бумаги.
– Почему посмертно, он же вот, живой стоит? – возмутился командующий.
– Я с этим бойцом знаком лично, он из батареи капитана Кравченко, – отвечал Ермолаев – Батарея геройски погибла при Балатонской операции, сержант Макарычев тоже считался павшим смертью храбрых.
– Да, я помню, – командующий призадумался. – Высота двенадцать ноль семь, под Секешфехерваром, – затем он пристально посмотрел на Леху, и в следующую секунду скомандовал: Товарищи генералы, смирно! Равнение на середину! – при этом сам вскинул руку к козырьку.
Полтора десятка генералов стояли перед Лехой навытяжку, а командующий отдавал ему честь. Сержант Макарычев не до конца понимал суть происходящего. А они приветствовали его, прошедшего через смерть, и в его лице они отдавали дань его батарее, полку и еще тысячам и тысячам бойцам-фронтовикам, живым и мертвым.
Вдруг Леха поднял руку, как школьник, которому нужно выйти из класса, а он стесняется и переживает. Нет, устав сержант Макарычев, конечно, знал, но чтобы обратиться к такому высокому чину, нужно получить разрешение у нескольких чинов рангом ниже, а потом получить разрешение у самого чина. Это было долго, к тому же он боялся что-нибудь перепутать, поэтому он просто поднял руку. Генералы заулыбались, улыбнулся и командующий:
– Говори, солдат.
– Бойцы из моего взвода героически погибли у меня на глазах, а числятся без вести пропавшими, – волновался Леха.
– Не переживай, солдат, разберемся.
Для того, чтоб начать разбираться, понадобилось несколько секунд. Кто-то уже что-то писал, а командующий снял со своей руки часы:
– Это тебе от меня лично, сержант! И уже обращаясь к кому-то другому, добавил: Оформите должным образом, да, и еще, – он взял лист бумаги, написал на нем несколько строк и вручил Лехе. – Отдашь командиру части.
– Разрешите идти?
– Иди, солдат, удачи тебе!
Свой полк сержант Макарычев нашел через пару часов и понял, что это уже не его полк. От его полка остался только номер. Не было привычных землянок и блиндажей, ровными рядами стояли новенькие палатки, возле них суетились новые люди, в новом обмундировании, невдалеке стояли зачехленные пушки, тоже новые, они были больше чем их ЗИС-2, стволы были еще длиннее. Он вспомнил горькую шутку Бабыни: «Чем длиннее ствол, тем короче жизнь»! Эх, Бабыня, Бабыня!
