– Люблю узбеков, после них водка и свиная тушенка остается, ха-ха-ха!
Шурка Шухрат подошел к старшинским вещмешкам, достал банку тушенки, налил больше половины кружки, выпил залпом, закусывая с ножа кусками свинины, произнес:
– Если бы Аллах был, он бы не допустил всего этого, войны этой, проклятой, – потом добавил, – а я не люблю москвичей.
– Это почему, позвольте полюбопытствовать? – начал заводиться старшина.
– Вот вы подошли, сказали, что вы коренной москвич, наверное, надеялись земляков встретить? Только нет их тут земляков ваших, они в эвакуации в Алма-Ате да в Ташкенте.
– Ну, знаешь, с такими разговорами можно и по морде получить! – вскочил старшина.
– Отставить! – вмешался Бабыня. – Старшина, идите кормить второй взвод. И когда Фонарев ушел, извергая глазами молнии, по-свойски спросил:
– Что ты, Шурка, завелся-то?
– Обидно мне стало, узбеков он любит, халявщик хренов. У меня командир, трое детей было, когда призвали, жена четвертого родила уже без меня. И при мне-то голодно было, лепешки да вода, а лепешки тоже на воде. А эти эвакуированные понаехали, творческая интеллигенция, морды у всех сытые, денег полные карманы, плов на базаре жрут. Мне не понятно было, как так, немец к Москве подошел, к твоему дому. Бери оружие и защищай свой дом. А узбеков из кишлаков на фронт, они мальчишки совсем, даже паровоза никогда не видели, ты же сам видел командир, какие они вояки. Первый артобстрел или бомбежка, они в кучу сбиваются и «Мама!» кричат. Мина прилетела и все, целого взвода нет. Ладно я, хоть у меня и четверо детей дома сидят, я срочную до войны отслужил, какой-никакой опыт есть, а они же дети еще совсем.
– Родственники что ж семье не помогут?
– Жена у меня татарка, не приняли ее родственники мои, чужая, хоть и мусульманка, и от меня отвернулись, когда я на ней женился, отца ослушался. Я ведь ее со службы привез.
– Да, грустная история, – Бабыня призадумался, – а на москвичей ты может и зря. Как дивизии народного ополчения из Москвы в сорок первом уходили на фронт я видел. Правда, толку от них было не особенно много, – не подготовленные, слабо вооруженные. Два часа – и дивизии нет, но немца все же задерживали, хоть на два часа, хоть на час, но задерживали же. Я помню случай, колонну из Москвы на фронт отправили, на автобусах, без оружия, в гражданской одежде. Прямо как будто в колхоз, на картошку, а здесь танки немецкие, и давай эту колонну в упор расстреливать и гусеницами давить. Я ведь тогда тоже веру потерял во всё и во всех, духом пал, думал, не остановим немца никогда. Потом увидел вон их, – Бабыня кивнул головой на Леху Макара:
