– Хороший наводчик десять пушек стоит, без него пушка – кусок железа. Тут тебе не дивизионная артиллерия, они бьют по площади, сами не видят, куда снаряды летят, а у тебя каждый выстрел, как ниткой в игольное ушко, и выстрелов у тебя три, максимум – четыре. Потом они тебя обнаружат – и все! Шансов у тебя никаких. Немецкие танкисты за пяти-, десятисантиметровой броней, а у тебя щиток восемь миллиметров. Прицелы у них отличные, да и подготовка на высоте. Поэтому, как только они завертели башнями, пушки на тебя наводят, нужно быстро покинуть позицию.
Потом Бабыня посмотрел на Балтабоева:
– От тебя тоже очень многое зависит. Снарядов на позиции много быть не должно.
– Так точно, немец ударит, снаряды сдетонируют, – сообщил обрадованно Шухрат.
– Правильно соображаешь! Поэтому метрах в десяти копаешь промежуточный окоп и там складируешь боеприпасы. По первому требованию, по кивку головы, по движению бровью ты должен быть возле пушки со снарядом в руках. Причем, если тебе оторвало руку или ногу, снаряд должен быть на месте все равно.
А еще служить с Бабыней было тяжело, гонял он нещадно, даже в тылу заставлял копать окопы полного профиля. Проводили тренировки-расчеты с утра до вечера. По его команде пушки появлялись из-под земли, делали выстрел и через секунду опять исчезали. А сам уйдет за километр и в бинокль рассматривает, оценивает маскировку. Потом придет и делает замечания:
– Федотов, – обращаясь к командиру третьего орудия, – я твою башку три раза видел. Что ты ее выставляешь-то? Макар вон метр девяносто вымахал, я его ни разу не заметил, а ты ростом с суслика, а все туда же!
– Да, ладно командир, не на передовой же.
– На передовой ты бы уже без головы был. Орудия выкатывать на прямую наводку, целиться в меня, – опять уходил, а в бинокль проверял качество наводки.
– Запомните, орёлики, мы противотанковая артиллерия, «чем длиннее ствол, тем короче жизнь», слышали, наверное, все, что мы сейчас делаем, это для того, чтобы жизнь вашу продлить! Ясно?!
Справедливости ради нужно сказать, что многое из того, что делал командир взвода старший сержант Бабыня, было либо с нарушением устава, либо с нарушением чьего-то приказа. И за него много раз пытались ухватиться особисты и даже смершевцы, но оправданием ему служили танки – сожженные, покореженные, пробитые насквозь, с обугленным экипажем и без него. Танки, которые оставались там, где стоял его взвод.
Взвод Бабыни, конечно, тоже нёс потери. Под Курском попали в окружение и, бросив поврежденные пушки, три дня пробивались к своим. При форсировании Днепра полк понес потери до половины личного состава. Едва они сгрузили орудия с плотов, как пошли немецкие танки. Бой был страшным, но и тогда, и потом еще много раз Бог сохранял им жизни. Шестеро из их взвода получили ранения. На фоне потерь полка, армии и всего фронта – это выглядело сущим пустяком, а они, Алексей Бабыня, Леха Макар, Сашка Буратино и Шурик Балтабоев без серьезных ранений прошли Украину, штурмовали Карпаты, громили врага в Румынии и Венгрии, вплоть до самого судного для них дня. День этот неумолимо приближался. Судным он станет не только для них, но и еще для нескольких таких же истребительных противотанковых полков, а также для нескольких стрелковых дивизий, для армии, для всего фронта.
