– Очевидно, Син думал, что его сын-перебежчик, сторонник Сиппара, который мстит ему. Но Ташку желал оставить оба города и отстроить новую столицу на пустыре. Столицу с полностью новыми верованиями и жителями, которым меньше нашего пристало цепляться за тянущий опыт предков. Столицу с новым богом, одним богом. Он собирался переделать саму человеческую природу! И жить затем в мире непрекращающейся гармонии без оглядки на не им начертанные нормы… Он силился напомнить, что можно было повернуть в ином направлении. Догадку эту нам демонстрируют чужеземцы, но беседуют с ними лишь единицы. Ташку желал увидеть, что будет, если с детства каждый ребенок будет получать необходимое, созерцать и не бояться быть уничтоженным то воинами, то богами. Презреть всех, отринуть каноны и все то, что мы столетиями достигали… полностью перекроить наше существование и поглядеть, что выйдет.
Этана издал блаженный смешок, а зрачки его упорно ни на чем не фокусировались.
– Больше прочего в рассказах о нем меня заворожила его истовая вера в нового бога и новый уклад без разнузданности отворенных дверей. В его государстве все должно было быть просто и лаконично, подчиненное своду законов, при соблюдении которых награду составляла процветающая жизнь по четким правилам, обеспечивающим безопасность, а не сдавливающим шею.
– Он не желал жить при засилье жриц, при оголтелости и неограниченности их власти и мистерий, когда даже царская семья – всего лишь их прихвостни, – проговорил Арвиум.
– Гораздо более не желал он смотреть на хаос, возникший от повышенного контроля власти и жесткой иерархии. Парадокс – обилие контроля раздражает людей и приводит к безобразию вопреки… Чтобы досадить.
Арвиум недовольно сдвинул брови. Он не понимал, когда успел заметить все это Этана, всю жизнь проведя в Сиппаре. Этана будто говорил не о реальности, а о своих ожиданиях от Уммы, которые не были развенчаны даже теперь.
– Оказавшись здесь, я понимаю, насколько он был прав. Богатые ведут себя так, словно нормальны нищие, умирающие от проказы на главной площади перед их же дворцами. Словно то, что облачились они в дорогие ткани, закутает это неприглядное зрелище. Словно убранство их дворцов спасет их от грязи на дорогах.
– Что же, а в Сиппаре не так?
– Разумеется, так. Я ведь не пытаюсь возвысить одно устройство, унижая другое.
Арвиум, недобро прищурясь, продолжил за брата:
– Но родители не слушали Ташку, возлагая надежды лишь на младшего мальчика, манерного и даже высокомерного, но не лишенного определенного обаяния. Я воочию убедился, как далеки Галла и влюбленная в него мать от бурлящих перемен, началом которым так хотел стать Ташку… быть может, чтобы обрести, наконец, власть над самим собой, которой его лишил отец. Закостенелые, погрязшие в неге небожители. Наши боги создали нас, чтобы мы служили им и избавляли от грязной работы, но создали несовершенными, чтобы мы не смогли с ними воевать. Похоже, единственные наши боги – это царская семья. А несовершенство наше они делают намеренно, трубя о собственных достоинствах перед нами.
