Поэтому, Саша начал с самого главного, с уборки всей территории. Нашёл подходящую коробку из пластика. Опустился на корточки и двинулся по периметру комнаты, так называемым, гусиным гимнастическим шагом.
По пути он собирал упавшие вещи и пятнал их собственной кровью, сочащейся из ранок на коже. Поднимая с пола катушки, иголки и прочую портняжкину мелочь, папа тихо хрюкал от боли в изрезанных пальцах. Особенно когда те предметы касались оголённого мяса.
Затем, наступила пора осколков плафона, хвои, щепок и прочего древесного хлама. Здесь дела пошли веселей. Саша смёл веником всё в приличную кучу в углу. Сгрёб на совок и высыпал в то ведро, где собирался весь мусор.
Лишь после этого, он полез в антресоли. Пришлось подняться под потолок тесной спальни и втиснуться в самый дальний и тёмный угол кладовки. Её высота не превышала полметра. Там, за пыльными картонными ящиками и замшелыми уже чемоданами он, с огромным трудом, нашёл коробку с игрушками.
Вытащил её поближе к маленьким дверцам и осторожно, боясь уронить хрупкую ношу, спустился на пол. Наконец-то, очередь дошла и до ёлки. В данном рассказе, везде говорится о ёлке, но дерево, которое папе всучил продавец, являлось обычной сосной.
Для тех, кто не совсем понимает какая в них разница, сейчас объясню, в чём тут, собственно, дело. В общем-то, всё тоже самое, только у российской сосны иголки в пять раз длинней, чем у ёлки и торчат они в разные стороны.
Теперь Саша доподлинно знал, что значит выраженье писателей: – «Загнать иглы под ногти».
Если честно сказать, то ногти у Саши остались совершенно нетронутыми. Зато в каждый порез на истерзанной коже ладоней ему постоянно втыкалось по несколько зелёных иголок.
Игрушки у папы были классические. Можно сказать, антикварные. Советские мастера выдули их в пятидесятых годах прошлого, двадцатого века. Их изготовили из стекла разного цвета толщиной всего в полмиллиметра.
Они остались с тех давних лет, когда бабушка с дедушкой наряжали зелёную ёлку для Любовь Фёдоровны. То есть, для мамочки Саши и её младших сестёр. Хорошие были те украшения и очень красивые. Папа их очень любил. Их ему было жаль просто до слез. Однако, он ничего не мог с этим сделать.
Попадания игл в открытые раны, вызывали у папы очень острую боль. От этих уколов он, естественно, дёргался. Пальцы тотчас разжимались, и роняли на доски прекрасные стеклянные шарики и расписные фигурки.
При падении на пол, они жалобно звякали и с тихим, хрустальным звучанием, разлетались на сотни осколков. Эти нежные звуки слегка оттеняли громкую ругань мужчины.
