– Но за спиной у Турции стоит Франция. А Франция может повилять на Швецию, что спит и видит как земли Петром Первым завоеванные у нас отнять! Нам нужен мир!
– Таково твое слово, вице-канцлер? – спросила Анна.
– Да. И я готов подать в отставку, коли государыня сочтет мое предложение неприемлемым.
И весь кабинет поддержал Остермана. Даже Волынский, который постоянно спорил с вице-канцлером. Но теперь он сказала:
– Россия войной утомлена до крайности, ваше величество. И денег у нас более нет на продолжение военных действий в будущем 1740 году. Не стоит настраивать против себя Европу! Войны со Швецией и Османской империей нам не вытянуть.
– Так вы предлагаете мир? Но какой ценой? – спросила Анна министров.
– Сейчас, когда турки договорились с австрийцами, они станут неуступчивы. И нам стоит воспользоваться посредничеством Франции, государыня, – предложил Остерман. – Опытный дипломат французский маркиз де Вильнев обязуется наши дела уладить. Нужно токмо слово, вашего величества.
– Действуй, граф. Что могу я больная женщина, когда мужчины отказались от славы российской? Я все тебя доверяю, Андрей Иваныч!
И государыня поднялась и вышла из кабинета…
***
Год 1739, сентябрь, 10-го дня. Санкт-Петербург.
При дворе. Анна и Бирон.
Императрица вернулась в свои покои и призвала всех шутов. В последнее время шутки больной царицы становились все грубее и похабнее.
– Всех шутов мужеска пола ко мне!
– А они все здесь, матушка! – а сказала лейб-стригунья Юшкова.
Перед Анной предстали Лакоста, король самоедский, Иван Балакирев, царь касимовский, Педрилло, Кульковский, старый князь Волконский, граф Апраксин и князь Голицын.
– Вот вы какие! – проговорила императрица, оглядев свою шутовскую гвардию. – Все нарядные и сытые.
– Твоими щедротами матушка! – произнес Балакирев.
– Щедроты мои к вам велики. Не я ли придворных своих приучила шутов одаривать? А отчего вы меня развеселить более не умете? Попугаи и те способнее вас. Педрилло хоть на скрипке умильно играет, а ты Ванька, токмо драки устраиваешь. Видать дран мало.
– Дран достаточно, матушка. И потасовкам моим при твоем дворе смеются. А попугаев кто твоих обучал? Мы с Лакостой старались.
Попугаи в покоя Анны сидели на кольцах привязанные, и орали хриплыми и мерзкими глоссами:
– Дур-р-р-а-а-ак!
– Дур-р-р-а-а-ак!
– Квасник дур-р-р-а-а-ак!
– И то заслуга перед матушкой? – проворчала Буженинова. – Чего они у тебя все дурак, да дурак орут? Али слова иного не ведаешь? А вот я слыхала, матушка, что есть на Москве в кружале (кабаке) одном скворец имеется, так тот столь хорошо говорить голосом человечьим, что прохожие останавливаются его послушать.
