Все приглашенные склонили головы перед герцогом. Хотя каждый из них понимал, что немцев здесь все равно ненавидят, и будут ненавидеть, даже если они станут солдатам водку ведрами вместо палок раздавать.
«Эх, ваша светлость, – подумал про себя граф Дуглас. – Не пряником надобно действовать, но кнутом. И все твои сапоги будут лизать пока кнут в руках твоих. А ты его нам выбросить велел!»
Бирон поймал взгляд графа и спросил:
– Вы что-то хотите еще сказать, граф?
– Нет, ваша светлость, – ответил Дуглас. – Ваш приказ мне ясен.
– Но вы с ним не согласны? Так, граф?
– Коли вашей светлости угодно знать правду, то не согласен. Должен вам заявить, что Петр Великий сам палку из рук никогда не выпускал. А иноземцев русские ненавидели, и будут ненавидеть.
– Я говорил вам, господа, не обо всех иноземцах. Я говорил вам о себе. Мое имя порочат на всех углах. Мое! А все вы зависите от меня. Не стоит пока сильно раздражать русских.
***
Год 1739, январь 17 дня. Санкт-Петербург.
В доме Артемия Волынского.
Заговорщики.
Жан де ла Суда пришел к Волынскому на тайное заседание совета друзей кабинет-министра. Здесь они обсуждали многие дела государственные, и планы строили, как положение в империи изменить…
***
В доме Волынского уже собрались лица известные. И были это:
Артемий Петрович Волынский, хозяин дома, бывший Казанский губернатор, обер-егерместейр, кабинет-министр и лицо доверенное и приближенное к самой царице. Лет тогда Волынскому было уже больше сорока, но как мужчина он был еще хоть куда и мог пальцами своими подковы гнуть и завидным женихом в столице почитался.
Президент коммерц-коллегии граф Платон Мусин-Пушкин, аристократ и придворный. Лет ему было за 50, и граф был тучен, хотя одежда несколько скрывала это. Мусин-Пушкин был ярым патриотом России и ненавидел засилье немцев при дворе Анны Ивановны.
Молодой секретарь кабинета министров Иоганн Эйхлер. Выдвинутый в чины Остерманом и всем ему обязанный. Но он почему-то стал сторонником Волынского и мечтал самого своего благодетеля Остермана, и иных немцев Бирона, Либмана, Штемберга, Миниха, Манштейна, Бисмарска из России спровадить.
Архитектор известный и полковник войск инженерных Петр Еропкин. Ему было немного за 30, и был он высок, строен, и лицо имел чистое приятное. Сей человек – друг Волынского. Новый кабинет-министр ему во всем доверял.
Адмирал флота российского Федор Соймонов, прокурор Адмиралтейства. Адмирал уже стар. Службу свою России он еще при Петре Великом начинал и был человеком честным и неподкупным. Поначалу на этой почве и ссорились они с Волынским, который казнокрадом был известным, но общая ненависть к немцам при дворе сблизила их.
