– Ты местный торговец Вальцман? Так? – спросил унтер.
– Точно так-с, ваше благородие, – ответил еврей средних лет. – Но какая ныне торговля. Меня дочиста ограбили большевики! Ныне я беден как церковная мышь.
– Вот как?
– Именно так, господин офицер.
– Я унтер-офицер. Но я повидал вашего брата жида, Вальцман. И знаю, как с вами нужно разговаривать. Это большевики того не знают.
– Поговорить мы можем, но ценностей от того в моем доме не добавиться, господин офицер.
– Снова ты заставляешь нас, жид, действовать жёстко. А затем нас еще и обвиняют. Вы веками сосали кровь из русского народа. И ныне, когда народ стал на борьбу с вами, вы упорствуете.
– Я не упорствую, господин офицер. У меня ничего нет.
– Не желает Вальцман нам отдать ценности и деньги по-хорошему. Подвесить его! Посмотрим, что запоет.
Подвешивание, прием изобретённый Добровольцами, заключался в том, что на жертву надевают петлю и вешают на любой крюк в комнате. Но задохнуться жертве не дают. Подвешенного снимают и приводят в чувство и снова просят выдать деньги. Так продолжаться могло довольно долго.
Эти солдаты хорошо знали свое дело. И Вальцман повис на верёвке и стал дёргаться. Причем все члены его семьи при этом присутствовали. В доме поднялся женский крик. Дочь Вальцмарна заплакала10…
***
Шум разбудил поручика Лабунского.
Он накинул френч и вышел из своей комнаты.
– Что там за крики?
– Про что предупреждал вас старый Голдман. Но то грабят Вальцмана и вам вмешиваться не стоит.
– Но я слышу крики молодой женщины.
– То голос дочери Вальцмана Гели, – сказала младшая дочь Голдмана.
– Это какая-то банда работает? – спросил Лабунский.
– Можно сказать и так. Но все они носят погоны. Прошу меня простить за такие слова, господин офицер.
– Добровольцы? – не поверил Лабунский.
– Но вам в то вмешиваться не стоит. Должно быть, они и не войдут в дом старого Голдмана. Что с него взять. Он не имел такой торговли как Вальцман.
– Я вмешаюсь.
Поручик оделся, застегнул пояс с кобурой нагана, и вышел из дома, где квартировал. Он сразу направился к дому, где хозяйничали бандиты. Петр был уверен, что солдаты Добровольческой армии на подобное не способны. Он уже конечно не раз встречался с военными реквизициями, но то была жестокая необходимость войны. А здесь происходил откровенный и наглый грабеж.
Он вошел в дом, через распахнутые двери.
– Что здесь происходит?
Солдаты и унтер обернулись. Они увидели офицера с револьвером в руке.
– Стоять на месте! Я могу выстрелить, господа! Кто посмел одеть форму солдата Добровольческой армии?! За самозванство расстрел на месте!
