Глупо считать, что внутри что-то могло оборваться, но ощущалось это именно так. В голове зазвенело, будто туда поместили сразу всю звонницу Нифелимского собора. Из мыслей остались только извечные «как?», «почему?» и «за что?».
Вот тебе и предложение руки и сердца.
– Энн, малышка, это только конец контракта, – мягко проговорил Дант, видимо поняв по моему лицу, что перегнул палку. – Я останусь рядом и буду продолжать тебя защищать.
– Тогда, – в горле встал комок, который мешал говорить, поэтому сначала пришлось откашляться. – Тогда зачем? Контракт все равно скоро истекает.
Дант нахмурился, но продолжал держать мою руку, оставаясь в коленно-преклонной позе.
– Опять эти клятвы, да? – мне стало горько. И даже обидно почти до слез, которые я как-то умудрилась сдержать: хоть памятник мне за это ставьте.
– Да, но я тебе обещаю, все решится в течение ближайших двух недель.
– Что тебе даст мое согласие? – решила уточнить я, перейдя на деловой тон. Хватит уже с меня истерик: две недели я как-нибудь переживу, а уж потом…
Если ситуация не улучшится, то… пока не знаю, что я сделаю, но сделаю. К примеру, можно вызвать Данта с помощью ритуала и навязать ему новый контракт. План мне понравился, даже несмотря на то, что я понимала, что никогда так не поступлю: желание быть рядом с любимым против его воли – такое себе подобие счастья.
– Что я должна сделать? – устало уточнила я.
– Повторяй за мной: «я, Эннафа Невыносимая, согласна добровольно расторгнуть договор с демоном высшего круга Данталионом. Претензий к оному не имею».
– Так просто? – удивилась я, после чего с какой-то обреченностью повторила формулировку.
После того как Дант произнес схожую фразу, мои татуировки засветились, а после – погасли.
– Что это было? – я поднесла одну руку к лицу, но рисунок больше не подавал признаков «жизни». – Разве татуировка не должна светиться только при раскрытии и использовании дара?
– Так и есть, – кивнул Дант. Его взгляд мне не очень понравился.
– Объясни. Не смей оставлять меня без ответа, мне этих тайн вокруг уже выше крыши!
Я не любила указывать людям (или демонам), но в данном случае просто не могла иначе. И дело даже не в любопытстве: скорее даже просто в психическом здоровье. Все эти недосказанности сводили с ума.
