– Понимаю. Сам бы так поступил, – закивал Богдан.
В течение всего разговора Коля сидел, не жив, ни мёртв. Мозг усердно цеплялся за то, что сказал Богдан, перед тем как начался этот безумный разговор: «Неспроста Богданушка это затеял».
Богдан подхватил парня и поставил на ноги: – Ступай, хватит, покатался, сам дойдёшь.
Коля шёл, чувствуя, как колени подрагивают. Он хотел что-то спросить, но встретив грозный взгляд сурового дядьки, тут же снова поник и засеменил между Богданом и двумя его то ли бывшими, то ли нынешними соратниками.
Эхо ржавых засовов на решётчатой двери отгромыхало в сводчатых потолках. Освещение было тусклым. Единственный факел горел в нескольких метрах от входа. Запах сырой земли вперемешку с овощным, подсказал Коле, что темница, является хранилищем, свежего урожая. Он прошёл в дальний угол, где было оконце, чтобы вдохнуть воздух и тут же отпрыгнул. На полу лежал человек.
Глава 26
Сквозь пелену слёз, Полина смотрела вслед всадникам, пока те не скрылись за горизонтом. Остальные стояли рядом с озабоченными лицами.
– Люб он тебе? – послышалось снизу.
Девушка опустила глаза: – Коргоруш, как ему помочь? В чьих он руках оказался?
– На последний вопрос я могу ответить, – заявил Миша.
– И кто этот Богдан? – уставилась Милана.
– Я думаю, вы все хоть раз в жизни слышали слово «опричник», – выдохнул историк.
Вениамин уточнил: – Те самые опричники Ивана Грозного, которые ездили с головой собаки и метлой на седлах и вычищали врагов царя?
– Неужели ты хоть в чём-то не разбираешься? – без иронии спросил Миша.
– Теперь ваш черёд умничать, я свой урок усвоил. На каждого сильного, более сильный найдётся, – изобразил Веня реверанс, выставив вперёд веснушчатое лицо с белозубой улыбкой.
Родионыч улыбнулся одними уголками губ: – Хватит кривляться. Пусть Михаил расскажет. Тока мы чтоб без дела время не терять ветки собирать будем. Надо и клад замаскировать и для костра дров добыть. Мы тут ещё три дня жить будем.
Медленно перемещаясь по берёзовой роще, и снося валежник к яме, все вслушивались в то, что говорит историк.
– Начну издалека, иначе не понятно будет. Ещё дед Ивана Васильевича IV, Великий князь Московский Иван III, начал соединять княжества вокруг Москвы. Процесс сами понимаете, не бескровный был. Дворяне, как сословие служилых людей за счёт выслуги в этих военных кампаниях приобретают определённое привилегированное положение, по сравнению с классом бояр, которые тяготеют к старым феодальным, раздробленным порядкам. Для создания противостояния крупным боярским родам и пресечения возможных вооружённых мятежей, вокруг Москвы Иван IV раздаёт поместья огромному числу дворян, готовых прийти на помощь царю. В 1565 году учреждается опричнина, по которой идёт прямое управление страной через доверенных дворян. Кстати, слово «опричный» обозначает в переводе с древнерусского «отдельный». То есть у царя появилась отдельная личная гвардия из отобранных людей. Во времена Ивана IV их называли «люди государевы». Слово «опричник» к ним прилепил Карамзин, когда написал свой труд «История Государства Российского». Он как прозападный историк и масон вообще много там чего спорного понаписал, но я сейчас не об этом. Опричнина, центром которой являлась Александровская слобода, больше походила на монашеский орден по своему устройству. Прямое подчинение царю, который был по совместительству игуменом, исполняющим ряд монашеских обязательств. Для членов опричнины было обязательным ношение чёрной одежды: кафтан, штаны, шапка. Собственно на Богдане вы это всё видели. Питание на совместных братских трапезах согласно, церковного предписания и регулярные молитвы на Богослужебных обрядах. Единственное отличие от монахов, они имели право носить и применять оружие.
