– И-и… взяли! – хором сработал народ, отцепив на мгновение злые ветви от мальчика.
– Ещё! И-и… Давайте же… Взяли! – громче прокричали люди.
Дерево покорилось. Но не надолго. Толпа держала его, а Марфа Егоровна и Наталья Васильевна извлекали Ваню: первая готовилась схватить мальчика за руку, а вторая сердобольно ползла под дерево. Опрокинувшись в углубление, где находился пострадавший, она вытолкнула Ваню прямо к Марфе Егоровне, и хотела уже выбираться. Ствол обломился, или руки обломились от непосильной тяжести, или ещё что… Громыхнуло дерево в ту же впадину, да так зловеще, яростно, с безумной усладой, как и подумать никто не мог. Все, включая истощённого Ваню, безрассудно побежали, гонимые животным ужасом, искажающей паникой, отстав от себя.
– Ты, Коленька, спи. Мама скоро вернётся, – успокаивала Даша.
– А куда она пошла? – широко раскрыв наивные глазки, спросил Коля.
– Не знаю.
– А папа где?
– Я не знаю, – с охватывающей безнадёгой произнесла сестра. – Ты только спи пожалуйста, хорошо? А я к себе в комнату.
– Ладно, – покорно ответил мальчик и подтянул белоснежное одеяло до носа; глаза остались такими же широко открытыми и тревожно вопрошающими.
Даша вошла к себе, прыгнула в объятия постели, провалилась в ней, отбросившись подальше от себя. Продолжила слушать альбом и вглядываться в сияющие звёзды. Она устала от ежедневных обязательств перед родителями и от возни с младшим братом, ведь в пятнадцать уже хочется открывать взрослый мир, поэтому с удовольствием убегала от действительности в свободную минутку. Там было тепло, прохладно, солнышко светило мягким фонариком, душа распадалась по вселенной, мир перекраивался в ласковое отсутствие всего. Можно было и побежать по полю, и полетать сквозь облака, и поделать невероятное. Выдернуть Дашу оттуда не представлялось возможным без насильственного вмешательства.
Пришёл отец. Его отторгающее тело, пропитанное похотью пьяного, запредельно волокло ноги и являло собой что-то не то, что-то изменившееся. Ужасные волосы обратились в неведомую муть, пальцы застыли в неестественной позе, приоткрытый, с ухмылкой, рот представился невыдуманным адом, одежда приклеилась и никогда не отстала бы уже, а глаза… Глаза! Что с ними? Почему они несуществующие? Глаза! Он вошёл в комнату сына.
– Папа? – добродушно детским голоском произнёс Коля.
Отец молчал.
– Папа, а где ты был? А где мама? – спросил мальчик своим маленьким существом, упорно чувствуя близость, питая беспросветную любовь.
