Их звали Надин, Жанин и Оспа. Старинные имена, может, ники? Ники ли?
Девушки говорили о банальном – о новой компьютерной игре «Охота за камелиями» – как пройти хижину с травами и загадками? С травами? С загадками? Как уничтожить дракона, живущего в сердце, во внутренностях. В сердце ли? О том, как никотиновая зависимость помешает герою пересечь поле из дивных цветов, и очернит камелии.
Ты понимала их. Понимала каждое слово, но не улавливала смысла. Неужели двойная шифровка? Через стёкла боли их тепло усиливалось. Оно уже было почти не выносимым. Тщетны были твои попытки зачерпнуть спасительную жменю холода в окне электрички – оно пылало огнём, и его агония уже закрадывалась тебе под ногти.
Начинала болеть голова. Новый виток, ступень боли, которая ставит твоё существование уже на грань разумного, лишает дара речи, сжимает твоё тело до размера ячменного зернышка, а твои мучения – размазывая до размера Вселенной. И так сложно оторваться от себяжаления, чтобы послушать, услышать то, о чём они говорят. А говорили они всё о том же – три глухонемые девушки, превращенные фантазией твоей боли в прекрасных нимф, в богинь земли Нидан, реки Нинаж и огня Спао. Но теперь ты могла их понять. Спао так пристально смотрела на тебя, что ты без возражений понеслась в их мир, в маленькую хижину, утопающую в камелиях. И нашла на полках книги о древних богинях – о них, не способных быть услышанными в мире людей, но открывающих все свои тайны и чужие (чужие ли?) тем, кто умеет чувствовать, и переживать боль. Теперь их яркие кофты превратились в цветы, такие же контрастные, сильно, удушающе ароматные, не просто пытающие, а просто высасывающие из тебя остатки сил, твоего тепла, жизни. Тепла ли? Жизни ли? Твои глаза наполнились слезами, пальцы отяжелели, налитые пятью литрами крови, кожа побелела до синевы, потрескалась в иных местах. Чёрно-звёздное небо закружилось перед глазами после их ухода (ухода ли?). Больше тянуть было нельзя. У любой бесконечности есть предел – это уже не математическое, это реальное правило. Ты схватила желтый листок и в остервенении, почти беспамятстве, начала черкать на нём то, что потом сбудется, как и любое твоё заклинание, то, что на грани боли с реальностью, будет гореть, греть и мучить других, добравшись до вершины мазохизма, то, что сейчас лежит на коленях карандашными строками, а завтра… Завтра ли?
Подняла глаза. Нет их. Вышли в Масловке.
Браколепсия.
Однажды Спао узаконила секс. Пока ты пробиралась к ней через бескрайние снежные дали будничности, девчонка надела армейские ботинки, камуфляж, побрила голову и со слезами на глазах отвела любовь в газовую камеру. Крик был не долгим. Лишь одно мгновение подарила вечность ещё не рожденным детям твоих стихов, твоих свершений, твоих личностей.
