– Ничего особенного, – прокомментировала Дора. – Я просто хочу проникнуться более положительными чувствами к ней. Еще вчера мне идея этого рисунка казалась безумием, но вот я его нарисовала, и стало гораздо легче.
Дора уложила листок обратно перед собой мягким движением. Она подняла глаза к камере.
– Я пойду к Ларии сейчас, и скажу ей, что сдалась.
31 декабря. Четыреста тридцать пятый день.
Неспешно лилась ненавязчивая рождественская мелодия. Темную комнату освещали мигающие огни гирлянды с улицы. В коридоре горел свет, а в проеме вдруг появилась стройная женская фигура в красном колпаке помощника Санты, с густой кудрявой белой бородой.
Она развела руки в разные стороны в варежках и стала подходить к камере, пританцовывая под музыку. Силуэт обтягивало черное платье, по фасону – почти точная копия платья Ларии. Когда девушка приблизилась, и экран монитора осветил ее лицо, она сдвинула бороду на подбородок, и стало понятно, что это Дора. Она еще немного подурачилась, напевая:
“… O what fun it is to ride
In a one-horse open sleigh!”
Бодрая мелодия сильно подчеркивала ее очертившиеся от худобы скулы. Закончив петь, она сняла бороду и уперла одну руку в бок, а второй оперлась о стол.
– Чудо, к нам пришло чудо! С чего же начать? – она огляделась по сторонам с улыбкой, взяла миску с мороженным с тумбочки и отчерпнула ложечкой часть с вареньем, съела, зажмурилась, открыла глаза, густо накрашенные тушью.
– Радостная новость для тебя, Клод. Похоже, это последняя запись, поскольку смысл этого дневника теряется. И сейчас я объясню почему.
Четвертого декабря я действительно отправилась к Ларии, чтобы признать свое поражение. Пошла в гидрокостюме, как и полагается, во всей амуниции. Лария сразу стояла в двери. Так совпало, что мы обе хотели увидеть друг друга. Тем не менее, она предоставила мне слово, и я в страстных выражениях оформила ей всё то, что преследовало меня последние месяцы.
Я извинилась перед ней, что никак не могла осознать ее желания. И я сказала, что теперь всё будет иначе. Я сказала, что больше не буду ее беспокоить, и что буду пытаться осуществить ее замысел.
Я согласилась, что дух смерти со мной будет всегда, и я его принимаю в себя. На том бы я и закончила, но что-то заставило меня внимательнее взглянуть в лицо Ларии.
Ее взгляд поощрял меня к тому, чтобы обняться с ней. Она словно кивала. Я шагнула к ней, обхватила за плечи, и прижала к себе, как любимую сестру. Я почувствовала в ней нечто пронзительно родное и доброе. В конце концов, разбил мое сердце именно тот факт, что Лария хотела для меня всего самого лучшего, как любящий родитель.
