Он и она переживали похожие чувства. Он тянулся к её свету. Его завораживала её лёгкость во всём. В походке, в жестах, в том, как она смеялась – заразительно и невероятно красиво. Скажу тебе по секрету, у неё очень мягкий и очень сексуальный смех. Кстати, в сексе она тоже была восхитительно свободна и легка. Редкость. Невероятная редкость. Так говорил он себе, с восхищением глядя ей вслед. На её изящную прямую спину, длинные тонкие ноги. Желание тлело в нём раскалёнными углями, готовое вспыхнуть от случайного движения воздуха. Она чувствовала его взгляд. И кажется, этот взгляд отрывал её от земли. Как будто его яркое и горячее желание отменяло гравитацию. Он догнал её в следующей аллее. В тени высокого мраморного памятника из серого гранита, с которого на них смотрел суровый лобастый человек в каменных очках. Они снова целовались. Потом опустились на камни. Было жарко. И хмурый человек в каменных очках с удивлением увидел, как с её плеча соскользнула майка… Тише. Я знаю, что кладбище – это место, где всё нужно делать тише, чем везде. Но нет правил, которые запрещают заниматься любовью на кладбище. По крайней мере, я никогда не видел такого запрета при входе на кладбище. А я бывал на многих. Вот шуметь там точно нельзя. Это я читал.
А потом она положила руку на его плечо. Останавливая. Он слишком хорошо знал и чувствовал её. И остановился. Она смотрела ему за спину, и он было подумал, что у них появились зрители. Нежно и аккуратно вернул её майку на место, закрывая грудь, и повернул голову. Никого не было. И смотрела она на могильную плиту напротив. Совсем новая плита. Солнечный луч, пробиваясь сквозь крону высокой берёзы, подчеркивал имя на плите. И это было её имя. Не то, что он дал ей сегодня при встрече. А то, что было написано во всех её документах, начиная со свидетельства о рождении. И заканчивая этой плитой. Потому что дата рождения совпадала. Так же как имя. Они встали с камня и подошли ближе, наклонились к плите. Всё было правильно. Вернее, всё было неправильно. Потому что датой смерти был указан завтрашний день. Тёплый летний день стал вдруг значительно прохладнее. Да, что там прохладнее. Она замёрзла мгновенно. Прижалась к нему, и он обнял её острые хрупкие озябшие плечи. Почувствовал холод. Он читал надпись на той плите, что стояла вплотную к первой, подсвеченной солнцем. Тёмная каменная плита. Небольшая. Совсем не такая массивная и мощная, как та, что держала хмурое лицо в каменных очках напротив. Тёмный камень и простой антиквенный шрифт. Его имя. Его дата рождения. И день смерти, видимо, тоже его. День его завтрашней смерти.
