Майя придвинулась, руку мою допустила, не противилась. Особо не таясь, охватил ладонью упругий конус, заиграл пальцами, чуть продавливая плотную чашечку.
– Нормально устроилась, – с придыхом заворковала Майя, чертя указательным пальчиком на моём колене крестики-нолики. – Сначала, после посвящения в студенты, у нас неделю занятий не было – на митинги ходили.
– Ты уже рассказывала.
– Мы много раз ходили. А ещё…
Девушка защебетала, однако мысли мои были далеко от киевских новостей – всецело в левой руке, в кончиках пальцев, которые всё откровеннее сжимали Майину грудь.
– Да… А ты знаешь, что декан нашего факультета – из Городка? – Майя отстранилась, посмотрела на меня. Осязающая рука, лишенная упругой прелести, обиженно повисла.
Я кивнул.
– Это – твой родной дядя?
– Мамин брат. А ты раньше не знала?
– Мама говорила, что декан факультета, на котором буду учиться – наш земляк. Но ты не думай, я сама поступала!
– Не думаю.
– И ещё: маме донесли, что я с тобой встречаюсь. И она… согласна. Теперь можно не прятаться, – Майя потянулась, поцеловала меня в щёку.
«Вот почему не таилась на автостанции…» – шепнул Гном.
Однако я не хотел притягивать надуманные страхи. К тому же крестики-нолики, выписываемые девичьим пальчиком на моём колене, привели к такой сладкой истоме, что доведись сейчас привстать – случится конфуз.
Два часа до отправления автобуса мы проговорили о киевской жизни, невиданных переменах.
Но для меня, осязающего, Майин лепет служил лишь фоном, под который заскучавшие руки пустились в неспешный путь по недозволенным ранее девичьим тайнам.
Майя уже не прятала губы, не убирала мои руки, стала ласковой, податливой. В тот миг казалось: никаких других девушек мне не нужно, потому что бывшие до неё – лишь сон, а всё, что будет – лишь она, желанная, с весенним запахом волос и легчайшим пушком на бархатистой внутренней стороне бедра.
Мы договорились встретится в Киеве, куда приеду в ноябре на сессию в институт.
Когда шли к автостанции, Майя вспомнила, что забыла цветы. Возвращаться не стали, не было времени; да и гвоздики ей совершенно не нравятся – призналась девушка. Я не обиделся. Я парил в блаженных эмпиреях и не мог поверить, что у нас СЛОЖИЛОСЬ, что в Киеве мы увидимся и, возможно, с поправкой на сегодняшнее свидание, встречи обретут единственно верное продолжение.
Я боялся об этом думать, чтобы не сглазить, но раздразнённый Демон не слушал, навевал непристойные живые картинки, от которых сладко млело в животе.
