Отец поднимает взгляд от тарелки и спокойно произносит:
– Синберт.
Она тут же притихает. Всегда меня поражало, насколько Берт слушается отца.
Какую-нибудь минуту все едят в тишине, а потом в сознании раздаётся шёпот неугомонной Берты: «А почему ты не в военном?»
Ру бросает взгляд на меня и негромко отвечает: «Хотелось сменить стиль».
Тут же в мысли вплетается заговорщицкий шёпот мамы: «Эгей, мы вас слышим».
Сестра наклоняется к Ру и бормочет сквозь зубы:
– Мне нравится. Возможно, кое-кому стоило бы поучиться.
Я через стол смотрю на них с высокомерной усталостью:
– Вообще-то у меня идеальный стиль. Потому что я идеален во всём.
Берт прыскает со смеху, и Эйруин, хоть и прикусывает нижнюю губу чтобы сдержаться, тоже ухмыляется.
В этот момент мама, очевидно, решает вернуть общение в русло светской беседы:
– Значит, Эрик, вы участвовали в нелегальных боях?
– Да, так вышло.
Тут уж Берта не выдерживает – открывает рот от восторга и выдыхает:
– Да ладно?!
– Но-но, он мой, – я предостерегающе поднимаю палец. – У тебя есть байкер.
Ру смотрит на меня со смесью отчаяния и растерянности, и я пожимаю плечами:
– Я предпочитаю сразу ставить границы. А то с неё станется.
Вот тут сеструха могла бы обидеться, но она – неожиданно весело – окидывает Эйруина заинтересованным взглядом, всасывает стручок фасоли со своей вилки с громким «чмок!» и мурлычет под нос:
– Да, с меня станется…
Я оглядываю семейство. Все подозрительно спокойны.
– Что, Влада уже растрепала?
Мама пожимает плечами:
– Ну, нам интересны все новости. От тебя же не дождёшься ни сообщения, ни звонка.
Я вздыхаю:
– Ну ладно, если вам так нужно – вот, – я указываю открытой ладонью на Эйруина, представляя его. – Эрик. Мы вместе.
Однако охреневшие глаза Ру вселяют тревогу, и я переспрашиваю:
– Мы же… вместе?
Он косится на моих родителей, возвращает взгляд на меня и едва заметно кивает. Я с облегчением выдыхаю.
– Значит, да. Ну, типа, можете поздравлять, дарить вазочки и всё такое. Внуков не обещаю, но мы очень постараемся.
Отец поднимается из-за стола и берёт бутылку вина. Открывает. Разливает по бокалам и поднимает свой, явно ожидая, что мы присоединимся.
Когда все встают, он провозглашает:
– Эрик, мы рады приветствовать вас в нашей семье.
Я расплываюсь в улыбке и чокаюсь с отцом, с чинно улыбающейся мамой, хитро-довольной Бертой и напоследок – с Эйруином, который удивлённо смотрит мне в глаза. А я говорил, что у меня ахуенные родаки!
Слово за слово, бутылка за бутылкой – и вдруг Берт замирает, в ужасе глядя на циферблат часов, спешно глотает остатки желе и опрометью кидается в прихожую с бормотанием: «Фейерверк, фейерверк!.. Скорее, я не хочу из-за вас опоздать».
