Ночами напролет я лежу в кровати с открытыми глазами, ловлю переплеты его ветвей в убегающих за угол световых следах редких машин и слушаю лай далеких собак, среди которых нет той, которая мне нужна. Ночами напролет я лежу в кровати с открытыми глазами, исследуя пустоту внутри, пытаясь найти в ней хоть что-нибудь. Наверное, все же стоить пойти к нему. Прижаться щекой, послушать гудение корабельных снастей, доносящееся из глубины его оплывшего организма, погладить кривую ветку – третью слева. Но самое большое несчастье сейчас – это прикоснуться босыми ногами к холодному полу. Полосатые туфли, как обычно, остались под столом на веранде. Только мои ноги, питающие пристрастие к теплу по ночам, останавливают меня на пути к дереву. Они разжигают во мне ненависть к его шуршащей, манящей, летящей сущности. Ну и в целом, я сомневаюсь, что оно поможет. Ночью не помогает ничего, кроме сна. Но он все время где-то задерживается.
Вчера утром, когда я уже пила на веранде чай с грушевым вареньем, освобождаясь под столом от полосатого плена, считая погибших за ночь мотыльков и складывая их в пустое пространство внутри, дерево ни с того ни с сего уставилось на меня в упор. Не подмигивая, не гримасничая, не выказывая признаков дружелюбного отношения, оно вперило в меня тысячеглазый взгляд глубочайших глубин и заставило застыть с серебряной ложкой во рту. Мне это не очень понравилось.
“Так, так”, – лихорадочно жонглировала я первым и последним пришедшим в голову словом, – “так, так”. Встала, села, встала, зачем-то схватила банку с вареньем и, вспомнив свою детскую прыткость, перелетела через забор. Кусок юбки повис напоминанием о былых играх в казаков-разбойников на краю нашей и вражеской территорий.
К счастью, в первый раз за это странное лето я встала раньше всех жителей побережья, и чужие владения оказались вне зоны надлежащего контроля. Поверив наконец в такое необычайное везение, я вынула ложку изо рта и осторожно поглядела в заборную щель на дерево, в упор поглядевшее на меня в ответ. “Ну ладно”, – подумала я, прихватила с соседского крыльца смычок их нудного сыночка, обеспечив тем самым своим домашним хотя бы один день тишины, и вышла к морю через их черный ход. Наш преграждало дерево, вытягивавшееся теперь изо всех своих столетних сил в рост и пытающееся поверх забора проследить мой маршрут.
День на море прошел вполне удачно. Я подремала, укрывшись от ветра за валуном, и во второй раз за утро проснулась от прикосновения влажного носа к голой пятке. Но это была не она. Это была какая-то чужая хромая собачка. Ее хозяйка строила вдалеке песочную крепость. Потом они обе ушли.
