– Пап, я умоляю тебя: не надо! Подумай обо мне! О Сашке подумай! Ты нам нужен! Мы любим тебя! Ты ведь сумел пережить смерть мамы, а вы вон сколько вместе жили и любили друг друга, и ты тоже переживал сильно… так что ради нас с Сашкой и её уход должен пережить!
– У меня такое ощущение, Лиз, что я владел самым огромным сокровищем на земле и ненароком потерял его… и теперь жизнь утратила всякий смысл… Я уже никогда не смогу быть счастливым и радоваться жизни… и жизнь моя мне ни к чему…
– Папа, не говори так! Ты нужен мне!
– Что ты всё заладила, Лизка: нужен мне, подумай обо мне… Все о себе, и о себе… привыкла считать, что моя жизнь нужна лишь на удовлетворение твоих прихотей… вот ведь эгоистку какую воспитал… доченька называется, – отец пьяно скривился. – Теперь понятно, что ты так рада, что она ушла… всё тебе достаться должно… На! Радуйся ещё больше! – он резко встал и сунул в руки опешившей Лизе ожерелье с сапфиром. – Теперь совсем всё твоё! Живи и радуйся, а от меня отстань!
После чего развернулся и, не оглядываясь, вышел, а Лиза так и осталась стоять с ожерельем в руке. В глазах щипало от сдерживаемых слез, а в груди щемило. Даже проиграв и удалившись, её противница сумела навсегда разрушить то, что Лизе было несказанно дорого – их семейное благополучие.
– Ведьма, треклятая ведьма… как же я ненавижу тебя, – прошептала она, до боли сжимая меж пальцев, обретенный в нелегком противостоянии трофей. После чего бегом поднялась в свои комнаты и, швырнув ожерелье в самый дальний ящик стола, рыдая бросилась на кровать. Наплакавшись вволю, она встала и, спустившись вниз, пошла в мастерскую к Сашке.
Тот стоял перед мольбертом с изображением Алекто и мрачно на него смотрел. Услышав, как скрипнула дверь, он обернулся:
– Лизка, я мою ведунью действительно с натуры писал?
– Ну да… – кивнула Лиза, решив, что опровергать очевидное не имеет смысла.
– Ты представляешь, не помню… как будто и не моя она вовсе… даже как краски накладывал не помню…
– Отец говорит, что это от химии, что его бывшая пассия распылила… у него тоже с памятью проблемы… и у Вали, как я поняла…
– А тебя выходит, миновала чаша сия?
– Выходит, что миновала.
– Везет же… я бы сейчас всё отдал, что бы только вспомнить, как мне это удалось… такой ракурс и игра теней… и ведь что самое обидное: не дописал… и похоже не допишу уже никогда… скорее испорчу… а она ведь шедевр. Понимаешь, Лизка, шедевр!
– Так твоя незнакомка тоже шедевр.
