Несколько лет назад Ксении пришлось стать сердцем Маретинской крепости. Отец совсем ослаб, а больше никого подходящего крепость не смогла выбрать. Но она не чувствовала себя как защищённой, всё равно эти места оставались чужими юной графине.
И вот сегодня, в этот день, когда небо затянуто серыми, низкими тучами, набрякшими дождевой влагой, в крепости поднялся бунт.
Одёрнув ещё раз юбку, девушка поспешила вниз.
Выйдя во двор замка, она прислушалась к тому, что громко вещал Клим с бочки, размахивая пудовым кулачищем.
– А она, дочка евонная, вовсе нам не указ! Што барышня понимает! Шитьё одно у неё на уме должно быть, да детишки, а тудыть-растудыть – крепостью управлять вздумала! Мы сами с усами, сами как лучше знаем. Вот пойдём, с Еремеем да Якимом, сыном Митрофановым в город-столицу завтрева, да потребуем, значица, всё, что нам, народу, причитается! И платить больше не будем – мы здесь, на землице, что нам платить им, городским?
– А случись неурожай великий, да голод, что ты будешь делать, Клим? – Подала Ксения голос. Она говорила тихо, да везде слышно было голос сердца крепости. – Мы затем налог платим, чтоб в годину лихую помощь нам была. И то, после последней кампании военной платим меньше – крепость оборонная, поблажки нам сделали. Грешно недовольными быть!
– Грешно? Где ж? Вот в этом году, неурожай, а помощь где? Нетути! Так что ты не указывай нам, сами знаем, как нужно! Чай, не первый год живём!
– Прошение подать нужно. Как подадим – так и помощь будет.
Народ зашумел. Но Клим, при всей своей склочности и неуёмном характере имел одно, всего одно маленькое превосходство над Ксенией. Он был мужчиной.
И это решило всё. Одна фраза, брошенная вскользь – «Да что ж, вами, мужиками, девка командует!» – и всё. Вспыхнуло восстание по новой, заиграла кровь ретивая в жилах у народа.
– Что ж вы, окаянные, делаете! – Вышел во двор старик Петрим. – Вы ж на матушку нашу, на сердце крепости рот раскрыли! Грешно, осердится Богиня-мать, так всех заденет местью за дитя своё! Одумайтесь!
– Это ты, старик, думай, что несёшь! А то живо тебя, как колдуна, осудим! Стар ты больно, да языкат!
Петрим схватился за сердце, Ксения во все глаза смотрела на толпу, распалявшуюся всё сильнее и сильнее.
Мужики уже не обращали на неё внимания, бунт полыхал вовсю. Незаметно отступив, она подхватила дядьку Петрима под руку и направилась к флигельку.
Нужно подумать, что она может сделать. Потому что сейчас помочь некому, всё придется делать самой. Можно только спросить совета, чтобы не нарубить дров сгоряча.
