Еще одно золотое правило для тех, кто в бочке с дегтем успел захлебнуться. Иногда Лара едва сдерживалась, чтобы Денису об этом правиле не рассказать.
Дома половину ночи она провела на кухне, медленно потягивая виски в надежде почувствовать хотя бы намек на сонливость. Пустыми глазами безотрывно следила за пламенем свечи, стоявшей на столе. Думать о том, куда через несколько часов отправится поезд, не хотелось. Квартира словно пропиталась тяжелой и густой северной тоской. Той самой, что была в прошлом оставлена родному Петербургу.
В нем вообще много чего осталось.
Петербург — это боль. Он пронизан ею от брусчатки под ногами до неба над головой: куда не посмотри — везде найдешь воспоминание.
Петербург — город-летопись ее жизни. Двадцать лет назад он был городом счастья. И стал городом горя и рухнувшей веры. Городом, где ей растоптали сердце и перебили душу.
Любимый город, и в нем невыносимо жить. В нем в восемнадцать лет она чувствовала себя обессилевшей, иссушенной до последней капли крови старухой.
Этот город утром ждет ее к себе.
В восемь лет Лара впервые заболела ангиной. Серьезно заболела. До температуры под сорок, стучащих зубов и беспамятства. Вокруг кто-то ходил, что-то говорил и делал, а Лара словно утопала в горячем густом мареве болезни, и звуки и образы, проскальзывающие вне пределов раскачивающих ее волн, лишь отдаленно затрагивали сознание.
Врач, который пришел ее осмотреть. Боль от укола. Прохлада компресса на лбу, быстро сменившаяся липкой теплотой. Остро-саднящая боль в горле. Тревожная смута в голове. Голос мамы, недовольно-укоряющий, как будто больше раздраженный, чем взволнованный: «Говорила же, одевайся тепло, не выпендривайся!»
Казалось, пару раз Ларе слышался ответный, спокойный (он вообще всегда был спокойный и уверенный) папин голос: «Вер, ну чего ты, Ларке и так плохо, вон, лежит вся белая».
Казалось, она чувствовала, как в ногах резко проседает матрас.
Казалось, папа вздыхал жалостливо и объяснял, что ему снова пора на службу, он и забежал-то на пять минут, лекарства завезти. И все пытался то ли Ларе, то ли жене объяснить, почему последний месяц дома его видят только эти самые пять минут в день. Что они, наконец, вышли на главаря ОПГ, кошмарившей Питер последние шесть лет. Что, наконец-то, есть шанс его прижать. Что еще пара суток — и его арестуют. Как арестовали уже нескольких не последних в этой ОПГ людей. Что надо дожать, пока не прое… хм, не поздно, а после можно будет выдохнуть.
