– Почему?
– Потому что наш Сказочный сам рисует себе свои 80%.
– У вас же есть выборы, – прикидываюсь шлангом.
– Конечно, есть, но они тотально фальсифицированы.
– Почему же вам никто не помогает?
– У Запада свои проблемы.
Если бы он знал, что со временем не будет ни Востока, ни Запада. А будет одно большое и сплошное Государство Правды, из которого я к ним и прилетел. Наше Государство Правды смогло изменить содержание западных СМИ, вторгаясь в них и выдавая нужные мессиджи с помощью тотального киберовируса, банд хакеров и пригожих троллей. Так что у Померанца и прочих борцов за свободу нет шансов. Но что мне терять? С ними я живу, а у себя в будущем я только существовал.
– Насколько законно то, что мы делаем? – спрашиваю.
– Вы там в своём будущем живёте в другом измерении, – отвечают мне с раздражением. – Какие у нас законы? Их пишут те, кто против народа. Мы действуем против закона, потому что мы за народ.
– А в чём формальный повод? Какой повод, что вас запрещают?
– Под предлогом коронавируса не разрешают массовые мероприятия, – толкает меня в плечо кто-то ещё.
– Не было бы коронавируса, власти придумали бы что-то другое, – объясняют.
Мы идём в группе. Жду, что появится в воздухе видимое только мне лицо профессора Гольца со своей придурью, но тот не появляется. Хотя вряд ли ему нравится то, в чём я участвую.
– Отойдём на минутку, – слышу слова Померанца, и он уводит меня из толпы.
– Так хорошо или плохо в будущем? – спрашивает меня Померанец. – По некоторым твоим намёкам я понял, что будущее отнюдь не безоблачно… Что там чуть ли не диктатура… И смысла бороться никакого нет…
Я в ответ молчу.
– И в то же время моим единомышленникам ты говоришь, что в будущем всё хорошо, свободная страна, демократия, люди живут зажиточно и свободно, – продолжает Померанец. – А?
– В будущем всё хорошо. Ты прав, – отвечаю. – То, что я нёс, это специально.
– Чтобы меня проверить? Не скрытый ли я держиморда и тоталитарист? Ну, ты молодец! – хлопает меня по плечу Эдуард. – А то я думал, не поступить ли нечестно, потому что всё равно смысла бороться никакого нет. У меня жена смертельно больна. Если ты знаешь.
Мы глядим на зеркальную витрину, и я не могу отделаться от впечатления, что с той стороны на меня, невидимый за отражающей поверхностью, тоже кто-то глядит, и, похоже, это я сам, только в костюме сотрудника ОМОНа или типа того.
– Как думаешь, на нас никто не смотрит? – спрашиваю.
– А какая разница, – пожимает плечами Эдуард Померанец.
