Но перед ней лишь личность смерти велика.
И как одно любви признание
Я его беречь ручаюсь для людей,
Для тех, кому звук капель из пещеры дорог,
Для тех, кто полюбил тот тонкий запах роз.
IV. О природе
Зачем ты предо мною оголяешь
Свою несчастную и маленькую грудь?
Нет, ты мне не просто доверяешь,
Ты хочешь увидать, как я с ней буду груб.
Хочу сказать тебе сначала, во избежание слезы,
Что я мириться не умею, но видом прикрываюсь,
Что я буду больней конца мощной стрелы,
Что со всем твоим добром, потом, я поиграюсь.
Ах, вот, какие в мире нашем обитают люди,
Что даже не узнав меня поглубже и подольше,
Раскрывают, как цветы свои бутоны,
Мне свои секреты, только голосом потише.
Но вот я тебе ничто, запомни, не отдам,
Ведь весь я не ты, а всё твоё не для меня.
Твои то правила не буду соблюдать, если отдав
Своё то личное, ты мне и правил не сказала.
Но вот, в который раз, твоё нагое тело,
Я отпущу прилежно на кровать, тебя укрою,
А вот сам, пойду по жизни дальше, и надолго
Запомню свет твоих очей, испуганных весною.
V. Трепет театральный уничтожен
Напомните, женщина, на дальних сиденьях,
Как раньше в театр ходили, и кто.
Ведь нашли же они что-то, в вечно лживых актёрах,
За которыми крадётся надутое ничто!
Все эти фраки и костюмы подменились
На что-то непривычно мрачное на людях.
А то, что текстом из актёров медленно лилось
Сегодня назвать будет стыдно в поминках.
Вот хоть бери и хорони весь театральный мир
Который нынче весь до ниточки прогнил.
Ведь весь тот сказочный, прекрасный мир
Сегодня дух испорченной толпы избил.
Но коль прекрасное нам не вернуть:
Надеется в театр смысла нет.
Нам стоит жить теперь умней, мой друг.
Увы, но сказок в мире больше нет.
