– Эй, ты так красива, мила и стройна, – я шепнул эти слова прямо в ее пышные волосы, пахнущие какими-то необычными терпкими травами, коснулся ее руки.
Она резко обернулась. Эти большие глаза, пухлые губы…
– А ты так пьян, нагл и…
– И?
– И ангельски прекрасен…
– Если это правда, так будь моей! – я схватил нимфу за талию, прижал к себе.
– Поймай сначала!
И она вырвалась из моих объятий. Быстро, резко и легко. Так стремительно, что я и не заметил. Она была ветром, уносящим разум. Она была моим желанием.
Ее светлая кожа мелькала среди кустов. Ленточка, ленточка, еще одна ленточка, оставляемая ею. Деревья. Сначала они мне заступали путь. Корни, ветви, стволы – все было против меня. Они хлестали по лицу, выползали под ноги. Правду Дионис сказал – умеет расставлять препятствия, сильная козочка, ловкая и от этого еще больше желанная!
Она будто перелетела ручеек, мелькала где-то среди темной ночной листвы. Когда казалось, что я вот-вот схвачу ее за руку, она исчезала. А потом внезапно появлялась где-то с другой стороны. Сколько это продолжалось? Я отрезвел, но от этой погони я был еще больше пьян. Такое противоречие, такой дурман. Такой обман, я никогда не отступаюсь от задуманного!
Я ее достиг. Сильно схватил за талию, за руки, мы полетели куда-то в мягкой траве с пологого холма. Она смеялась звонко, магически, заставляя биться мое сердце еще сильнее, еще громче, заставляла становиться мое тело сильнее и горячее. «Ведьма, околдовала!» – мелькало в моей голове. Мы свалились к берегу реки. Мягкая трава нам сослужила службу верную. Ее губы были слаще ягод, ее тело нежнее ветра… Русалки выползли на берег. Пусть все видят! Они завидуют! Я слышу, как они желают быть на ее месте! Как они кидают нам венки и цветы папоротника. А потом появились водяные – статные молодцы. Русалки переключились на них. А мне важно просто быть с ней! И чертовка мне на ухо шептала: «Пусть завидуют, ведь в карнавальную и самую короткую ночь у меня есть ты».
*
Шут проснулся от лучей восходящего солнца. Его сердце трепетало, в душе будто распускались цветы. Под рукой он чувствовал мягкий песок побережья. Открыв глаза, он увидел ровную гладь океана, захватывающую практически все видимое пространство. Рядом на его плече, закутавшись в его плащ, спала Тая. Он убрал чуть вьющиеся волосы с ее лица, девушка улыбнулась сквозь сон. В лучах восходящего солнца сон был хрупким.
Солнце поднималось выше. И появлялось ощущение вечности и непостижимости жизни. Но если ночью эта непостижимость наваливалась тяжелым грузом, то с утра она заставляла трепетать и радоваться. С утра казалось все совершенно по-другому: будто настало начало новой жизни, нового обещания себе, которое во что бы то ни стало хочется сдержать. Но Шут знал: так постоянно день сменяется ночью, которая устанавливает свои правила. И эти правила противоположны дневным. Они не плохие и не хорошие, они просто другие. Ночь и день – это разные миры, каждый приносит свое. И только тот, кто обладает смелостью и силой, может без последствий находить и брать в этих двух мирах необходимое.
