— Они нужны нам, мы — им, — я задумчиво побарабанил по столу. — Глупо упускать такую возможность.
— Зачем они нам? — удивился Мирон, доедая свою двойную, спасибо Зинаиде Ивановне, порцию.
Вместо меня ответил Филипп:
— По силам мы слабее, чем они, но наш Роман может собрать травы, а у них есть алхимик Валерон Воронцов, который может сварить зелья и которого ты, кстати, оскорбил на первом уроке.
— Я? — удивился Мирон. — Оскорбил? Как?
— Сказал, что здесь партию не найти и учатся одни пацаны, — напомнил Фил, а я согласно кивнул. — Мирон, из безродных, только ты да Славик. Будь осторожен со своими словами.
Интересно, меня Филипп отчего-то к безродным не причисляет…
— Я… — начал было здоровяк, но Роман его прервал.
— Мирон, мы не задеть тебя хотим, а помочь избежать дальнейших ошибок.
Здоровяк угрюмо кивнул, и разговор сам собой сошел на нет.
Одноклассники на нас нет-нет, да и косились, но мы старательно делали вид, что нам плевать на всё и на всех. Даже Славик, хоть и дрожал от волнения, но грудь выпячивать не забывал.
В какой-то момент мне показалось, что Славик хочет что-то сказать и поговорить, но я, как назло, отвлекся на список задач, который передала Зинаида Ивановна. А потом оно как-то забылось.
В конце концов, с удовольствием позавтракав, мы раскидали между собой задачи по дежурству в столовой и направились в классную комнату.
Где нас ждал второй на сегодня сюрприз.
— Доброе утро, — холодно поприветствовал нас Демид Иванович, стоило нам зайти в класс и занять свои места.
Сам классный сидел за столом, а рядом с ним стоял пожилой мужчина в старомодном костюме. Его правая рука лежала на набалдашнике тяжелой трости, а левой он то и дело поправлял очки в толстой роговой оправе.
— Судари, — классный обвел нас суровым взглядом, — позвольте представить вам директора гимназии, Якова Ивановича. Ранг восемь-восемь-восемь.
Ого, три восьмёрки — это, наверное, круто!
Наш класс нестройно, вразнобой поприветствовал разглядывающего нас мужчину и настороженно замер, не зная, что делать дальше.
— Присаживайтесь, — подсказал Демид Иванович.
Мы шумно опустились за парты и принялись пожирать глазами поочередно то классного, то директора.
— Друзья мои, — голос директора оказался глубоким и бархатистым. — Знаете, что я не люблю больше всего на свете?
Я тут же посмотрел направо, нашел взглядом потянувшего было руку Фила и скорчил зверскую рожу.
Толстячок недовольно нахмурился, но руку поднимать передумал.
