Умей Пылаев с Громовым поджигать взглядом, на моем месте давным-давно появилась бы кучка пепла.
Не отставали от дворян и северяне, замораживая меня своими немигающими взглядами.
Пришлось сделать морду кирпичом и перекинуться с Мироном парой ничего не значащих фраз. Расслабился я только тогда, когда в классе появился следующий учитель.
В конце урока — и как только они понимают, что пора заканчивать? — магиня попрощалась со всеми нами, но класс покидать не спешила. Видимо, дожидалась своего коллегу.
Когда в класс ввалился массивный крепыш в засаленном сюртуке, в аудитории сразу же стало тесно.
Невысокого — магине по плечо — роста мужчина; широкоплечий, словно буфет; волосы хоть и уложены в некое подобие прически, но всё равно какие-то всклокоченные.
На залысинах чудом держатся хитрые окуляры, которые в любой момент можно опустить на глаза; карманы топорщатся, будто набиты инструментами.
И глаза. Глаза серые, внимательные и застывшие в вечном прищуре, словно его только что оторвали от сварки или доставили из Пустыни.
— Ольга Ивановна, — крепыш учтиво поклонился, пропуская магиню на выход.
— Тарас Иванович, — благосклонно кивнула девушка, покидая аудиторию.
Учитель с явным одобрением посмотрел ей вслед, особое внимание уделив нижней части тела и, довольно хмыкнув, прошел к учительскому столу.
— Ты, — его палец, почерневший от въевшегося по кожу масла, уткнулся в меня, — доску.
С задних парт тут же донеслись смешки, но я и ухом не повел.
Молча поднялся со своего места, подошел к стоящему у стены ведерку с водой, намочил лежащую на специальной подставке тряпку и быстро протёр доску.
Сполоснул тряпку и вопросительно посмотрел на учителя.
Тот кивком головы отправил меня на место и с недовольством уставился на чистую, но мокрую доску.
И я даже понимал его недовольство.
Что в школе, что в университете учителя и преподаватели терпеть не могли писать мелом по мокрой доске. Они или терпеливо ждали, когда она высохнет, или устраивали опрос по пройденному материалу.
Единственными учителями на моей памяти, которым было плевать на мокрую доску, были ОБЖшник и физики.
И если ОБЖшник вообще не использовал доску и постоянно травил байки про свою службу на границе, то физик брал классный журнал, делал пару взмахов и принимался писать на высушенной доске.
Так сказать, переводил вещество из жидкого состояния в газообразное.
Поэтому, дойдя до парты, я за неимением лучшего взял свою тетрадь, вернулся назад и принялся усердно махать импровизированным, м-м-м, опахалом.
