«Пётр Третий, выходец из Гольштейна, обожал всё прусское. Историки отзываются о его полугодичном царствовании почти единодушно неодобрительно. Он был эксцентричен, большую часть времени пребывал подшофе, не имел склонности к государственным делам. Окружив себя голштинцами, русский император демонстрировал презрение к коренному населению подвластной ему страны…»
Дальше – больше. Выясняется, что он и жену свою не любил. А это-то почему? Её из любезной Пруссии для него привезли! И тем не менее:
«Пётр Третий супругу свою, Екатерину Алексеевну, не любил демонстративно, публично обзывал её дурой (в сообщениях иностранцев, присутствующих при подобных эксцессах, это слово забавно пишется латинскими литерами: «dura») и третировал, как мог. Его любовные связи были многочисленны; имелась и постоянная пассия, Елизавета Воронцова…»34
До Екатерины стали доходить слухи, что государь собирается с ней развестись и уготовил ей в думах своих долю незавидную: либо заслать в монастырь, либо заточить в крепость, либо вернуть на родину. Варианты – один другого хуже. Ну а сам Пётр Фёдорович задумал жениться на фаворитке и зажить с ней припеваючи.
9 июня 1962 Пётр III торжественно возложил на Елизавету Воронцову екатерининскую ленту – орден Российской империи, коим награждаются великие княжны и дамы высшего света. Екатерина поняла, что дело идёт к женитьбе и медлить нельзя.
Братья Орловы, которых было всего четверо, и которых Екатерина называла своими ангелами-хранителями, провели агитационную работу в войсках. Кому надо пообещали, кому можно – пригрозили, кнутом и пряником войска были собраны. Недовольных полу-прусским императором-пьяницей оказалось много.
Екатерина принимала парад. Выехала вперёд на своём коне Бриллианте и тут у неё… То ли с палаша слетел темляк, то ли с тепляка слетел палаш… Короче, произошла мелкая накладка – что-то слетело с чего-то. Вот в этот момент, как чёрт из табакерки, и обозначился вахмистр Потёмкин. Он подскочил к царице на своём коне и, подняв его на дыбы, отдал царице свой темляк (всё-таки темляк, что это, не знаю), впился в Екатерину влюблённым взглядом ещё двух голубых глаз, тряхнул светло-русыми волосами… А много ли надо, чтобы потревожить нестойкое сердце императрицы… А ещё у молодца был и орлиный нос, и высокий лоб, и красиво вытянутые брови, и щёки с румянцем, и могучие мускулы под мундиром, и весь он такой гигантский… варварский… романтичный…
Но до амуров ли? Нет, не до них. Время было тревожное, судьбоносное, да и смотрят в восемь глаз братаны Орловы, от которых так скоро не отбояришься… Наконец, кто-то из гвардейцев выкрикнул строчку из Вергилия: «Audaces fortuna juvat» – «Счастье сопутствует смелым».
