— Гектор Прима.
Он кивнул.
— Ну как-то оно звучало… А потом раз — люди стали читать. Много. Восемьсот тысяч первый пост, второй уже восемь миллионов, а? И вот такие как ты тоже. Я перепугался. Сказал Джулии, та решила, что меня можно продать.
— Вот такому как я.
— Если все узнают, что я сделал, не будет никакого Гектора Примы, потому что и разговоров больше не будет. Так что никому ты не расскажешь.
— Познакомишь меня? — спросил я, хоть уже знал ответ.
Мы немного посидели в тишине. Я чувствовал, что меж нами есть родство, некий общий героизм, превосходящий категории правильного и неправильного. Мы оба пытались перекричать непреодолимую пустоту, которую большинство даже не замечало. Он возвел предательство доверия и нарушение неприкосновенности частной жизни на уровень искусства. Я в своей преданности делу давно перешел перерос обычного ищейку. Мы оба преступали черту, оба зависели друг от друга, оба придавали смысл жизни другого. Мы не были здоровы, но хоть болели в компании.
Я вытер слезы и поднялся. Он молча наблюдал, как я иду к синей двери, как берусь за ручку.
— Слышал когда-нибудь о гедонистической адаптации? — спросил я.
— Чего?
— Посмотри как-нибудь. Попробуй ему рассказать. Я собирался с ним об этом говорить. — И уже из-за порога: — Не бросайте. Не надо.
Я дошел до перекрестка и сел на бордюр. Девчонка, что скакала тогда за мной, стояла в переулке еще с тремя детьми. Они во что-то играли с камнями и куском бечевки. Старуха выметала на улицу пыль из лавки. Предполуденное солнце превратило городские крыши в сияющее расплавленное серебро. Смотреть на них было больно. Мне никак не верилось, что прошло так немного времени. Час, даже меньше — и целая жизнь.
Здесь, на тротуаре в маленьком городишке в чертовой дали от дома, жизнь моя достигла переломной точки. Я годы потратил, выслеживая Гектора Приму, и больше не собираюсь его искать. Мне предстоит шататься без крыши над головой до следующей выплаты, а потом голодать, пока не сэкономлю на билет домой. Буду страдать, но хоть не просто так, а значит, перспективы мои не так уж мрачны.
Я вытащил книгу, выкрутил контраст, чтобы видеть текст в ярком свете дня, открыл папку с работами Примы и стал перебирать, не особо вникая в слова, пока не зацепился взглядом за один абзац.
«Дети все равно голодают. В моей юности мы голодали из-за нищеты. Теперь голодаем из-за родителей, растративших всю выплату на выпивку, дурь или красивые шмотки, чтобы казаться в них богаче, чем на самом деле. Плохие родители. Невезение. Глупые идеи. Деньги решают только те проблемы, которые решаются деньгами. Все остальные никуда не деваются.
