Ольза достаёт откуда-то из-под широкой ленты пояса миниатюрный, размером с указательный палец, ритуальный стилет, делает надрез на ребре ладони. Капли крови падают на подножие статуи и лист.
У меня ритуального ножа до сих пор нет. Как я могла забыть… Одалживать чужой — моветон.
— Иветта, — к нам приближается Айсан.
Старшая ведьма сходу оценивает ситуацию, кривит губы в брезгливой гримасе, но нож мне подаёт.
— Спасибо.
— Пфф!
Я делаю надрез, повторяю за Ользой.
Кровь, попавшая на камень, исчезает, на листе с договором — остаётся. Я чувствую внезапный жар со спины в районе лопатки, но не на коже, а в нескольких сантиметрах над ней. Жар обжигает, но почувствовать боль я не успеваю, жар проходит, сменяется затихающим зудом. Так бы и потёрлась спиной о какое-нибудь дерево.
Я возвращаю нож Айсан.
— Учёба не для тебя, да, Иветта?
Вот не надо меня стыдить! Отчасти я даже признаю упрёки Айсан справедливыми. Она приняла меня в Круг, она дала мне имя, она чувствует себя ответственной. Но всё же мы обе взрослые. и обращение в Круге принято старшая и младшая сестра, а не мать и дочь.
— Часть книг, которые вы рекомендовали, я уже прочла. Мне нужно больше времени.
Между прочим, я каждый день выделяла время на изучение теории. Просто учёба для меня сейчас на втором месте.
— У-у-у… угу.
Айсан разочарованно отворачивается и идёт прочь.
— Просто немного подождите и вы увидете!
— Удачи, Иветта, — безразлично откликается Айсан и скрывается за стеной.
Я вздыхаю, но вместе с тем приходит уверенность, что с Айсан я отношения налажу.
Я поворачиваюсь к Ользе:
— Едем.
— Куда?
— Разумеется, в театр.
Глава 31
Круглое здание под ступенчатым куполом стоит на одном из трёх холмов Старого Му, отчего кажется значительно выше, чем есть на самом деле. Театр… Сто лет не была на спектакле, и что-то мне подсказывает, что ещё сто лет не попаду.
Мы приехали днём, и приехали не как зрители. Ольза слабо понимает, зачем мне понадобилась художница. Я ведь не зря с Ирвином в салон пошла — я подбирала третью сотрудницу модного дома, очень важную сотрудницу, без которой вся затея затрещит по швам. И я намереваюсь не только переменить художницу, но и… в некотором смысле ограбить театр.
Чёрный ход закрыт, но на настойчивый стук нам открывают.
— Почему так долго? — сходу возмущаюсь я. — Может быть, вам не нужны наши краски?
Просто так меня не пустят и художницу вряд ли позовут.
— П-простите? — сбитый с толку моим напором мелкий служащий мнётся на пороге, не зная, должен ли он нас пропустить или прогнать, про какие-то краски он слышит впервые.
