Бедолага Герман. Вот кто и была пиявкой в доме, так это Марианна. Всю кровь высосала не только из мужа, который практически не контактировал с женой, но и из детей. Даже мне чутка досталось часом раннее. Что же, я переживу, а вот Саре не завидовал. Она жила с этой ведьмой под одной крышей и, кажется, недолюбливала мать точно так же, как это делала Герман.
– Дорогой, ты что-то хотел сказать? – Марианна посмотрела на сына.
На лице Германа лишь удивленно дернулась бровь. Он? Да еще хотел сказать? Я чуть не рассмеялся, когда заметил, как исказилось лицо матери. Гер ее проигнорировал. Вернулся к еде, не замечая того, как Марианна терпеливо ждала от него ответа. Вот это стойкость. А Сара сжалась, посмотрела на мать, потом на брата. Тяжело вздохнула.
– Егор, а что это была за ложь? – повисшую тишину нарушила Катерина, привлекая к себе слишком много внимания.
Даже отец семейства взглянул на меня. Что же, у меня был ответ.
– Не думаю, что могу все рассказать, – я хитро прищурился и потянулся к карману.
На стол опустилась серебристая маска. Катерина хмыкнула, остальные удивленно посмотрели на странную вещь, возникшую перед ними, а Сара чуть в обморок не упала. Вот я и отомстил пигалице за ее обман и побег. И за ее слова, которые глубоко въелись в сердце, пропустившее в тот момент удар. И что я ей плохого сделал, чтобы превращать то, что произошло между нами прошлой ночью лишь в дурацкий эксперимент? Опыт? Я понимал, что она хотела сказать. Обидеть, задеть. Но я не буду самим собой, если забуду это. Поверь, Сара, это лишь начало.
– Какая красивая вещь, – восхитилась Катерина, и я был почти уверен, если бы она сидела рядом, то смогла бы перехватить маску и утянуть ее к себе. Но все же я забрал вещицу, спрятал в кармане под неодобрительное покачивание головой Сары. Она злилась, бесилась и ничего не могла сказать. Ведь хоть одно, сорвавшееся с ее губ, и все узнают, чем занимается ночами их миленькая дочка.
– Не спорю, красивая, – улыбнулся и повернулся к Катерине. – А ее хозяйка, еще красивее. Я бы сказал, что она похожа на лесную нимфу. Особенно в том платье, в котором я ее повстречал.
Кто-то за столом хихикнул, то-то недовольно пробурчал. Марианна. Вот кто точно был зол, так она. Я понимал, что в этой семье не обсуждают такие интимные вещи, но я же просто гость. Этим и пользовался, привлекая на себя слишком много внимания.
Герман искоса глянул на поникшую сестру, потом на меня. Догадался ли? Возможно, но не сказал мне ни слова. Даже потом не поднимал этой темы, словно и не было того разговора, заставившего чуть позже Сару сбежать в свою комнату и закрыться там. Она отказывалась выходить, пока не закончился фуршет, сославшись на недомогание. Я же кружил по толпе, не теряя из виду Германа, и искал ее, мою нимфу. Она даже не попрощалась с Германом, когда мы спустя три часа уезжали на вечерний рейс.
