Давно подмечено, что чуть ли не всякий человек распоряжается своей жизнью так, словно она не имеет конца, и мало кто живет торопливо, вдумчиво, жадно, надеясь успеть выполнить то, ради чего он рожден. Ко мне такое озарение пришло лишь на половине жизненного пути. И я спохватился, заторопился, боясь бесполезно потерять оставшееся время, не зная еще, запланировано ли оно для меня впереди или придется продолжать тягостное прозябание в опостылевших покоях.
После моего возвращения в сознание, я его уже не отпускал, потому довольно скоро вошёл в курс местных дел. Знал, что и когда со мной творят медицинские сестры, их имена, какими медикаментами они меня почуют. У меня появилась масса свободного времени, о чём раньше я лишь мечтал, вынужденно подавляя мечты о полной свободе действий, поскольку был уверен, что для меня это не осуществимо. И вот – сбылось! Почти сутки напролёт я представлен самому себе! Казалось, делай, что хочешь! Однако свободой моё нынешнее состояние можно назвать лишь с иронией! Не имея возможности вставать, привязанный прозрачными трубками и проводами «Сименса» к специальной металлической кровати, которая способна изгибаться и наклоняться во всех плоскостях самым немыслимым образом, я имел всего одну приятную свободу – возможность вспоминать и размышлять.
Казалось бы, что удивительного в том, что в свои пятьдесят шесть мне есть о чём подумать наедине с собой? Но возникшее для этого дополнительное время стало для меня приятной неожиданностью. Повседневная суета напряженных будней, бесконечной резиной растянувшаяся на десятки лет, весьма редко предоставляла такую возможность. Потому мысли обычно обладали сиюминутным, чисто прикладным значением, как правило, не распространяясь на вопросы, формирующие фундамент нашей жизни. Как редко появлялась возможность подумать о смысле собственной жизни, о перспективах своих и своей семьи и, тем более, о судьбе страны и, что уж говорить, о сложившемся мироустройстве…
Теперь же всё преобразилось. Сразу появилась ясность мысли, острота ощущений, восторг догадок о взаимосвязях явлений и событий. Огорчало одно, – всё, рождающееся во мне, бурлящее и ошеломляющее, неминуемо забудется, поскольку память моя буквально рухнула. Голова ничего не держит, зрение резко ухудшилось, записывать хоть что в лежачем положении, ещё и с неработающей правой кистью, почти невозможно, да и поделиться своими находками и догадками не с кем. Тоска!
