– Я б им кинул, я б им Курганову гору накидал во двор! – погрозил кулаком Куля в сторону, где жили неприязненные соседи. – Нет, не кидали, но грозились!
– Лает собака, да не кусается, Куля. Цена грош таким людям, но не злые они. Так вот собачки лают на тех, кто послабее, а кто их не слушает – на тех лаять побаиваются.
– Не понимаю, мамушка, – сказал раздосадованный Куля.
– Берите все подушки свои, у печки раскладывайтесь да по пирожку в руку берите. Вот и вечер наступил, расскажу я вам сказку сегодня про сестер Верку и Люську – злых, заколдованных, как раз под сон хорошо, – сказала Маруся детям.
Ох, и крику-визгу радостного было, все свои подушки-сеновалки у открытой печки побросали, калачами увалились; сестры-близнецы спинки друг другу чесать давай, остальные косы заканчивать заплетать да пироги уминать и ждать волшебный сей момент сказки.
Только Куля странным стал, чесал-чесал свой русый чуб и, встав с подушек, серьезно этак спросил:
– Мамушка, а можно ли про другое чего сказку? Зачем тратить целое волшебство про каких-то Верку и Люську, противных вредин. Может, про другое сказ есть?
– Садись, Иннокентий, я про все расскажу, сегодня времени много – на все хватит. Смотри не усни!
Серьезно мамка сказала Куле, он ее тон фирменный знал – редко бывало, но знала она, как детям так сказать, чтоб более не переспрашивали. Ох, и чуб Кулин знал, и косы сестринские знавали иногда тон энтот. Присел сынок. Раз сказала – значит сказала, на то она и мамка.
– Не бывает злых-презлых людей, ребятушки, – и посмотрела Маруся вдаль куда-то, будто бы там из-за печки кто-то стал с ней тихонечко разговаривать и сказки эти подсказывать.
– Злыми людей боль делает. Вот про нее окаянную и будет сказка.
***
– Вот помню, как все начиналось, – подставила Маруся Коза руку свою беленую под лицо точеное и помолодела сразу на двадцать лет, – как мы сюда приехали, как быстро и складно дом этот большой построили, и был он самый большой и самый красивый в деревне в те времена. Батюшка ваш искусным мастером был, и не только по части железа, – рассмеялась она сама себе. – Мог из дерева или из какого другого материала красоту наводить. На каждом углу птичку какую деревянную вырежет-поставит, окошки резные с драконами по краям выставит, ярко-ярко крышу намастит… Аж издалека виден был наш терем-теремок. Одним словом, не дом – крендель сахарный! А я внутри старалась-расстаралась – коврики-полотенца-шторки-скатерти…
