Алина почти не изменилась, только потерялся налет целомудрия и наивности, веры найти свою мечту на чужбине. Это отразилось в глазах, которые будто потухли. Зато она еще больше стала похожа на Снегурочку, только из второй части оперы, где отчание вошло в жизнь снежной волшебницы. Все те же тонкие руки, белые, как снег, сервировали стол, наливали кофе. Полные алые губы улыбались и желали прекрасного дня.
Ким больше не слушал отца, хотя запомнил каждое его слово о том, что нельзя терять ни минуты. Ведь после стольких лет простоя сначала надо найти себя истинного, а потом зажить своей истинной жизнью, исполнив предназначение.
Ким нашел Алину на террасе, где она прибирала после второго завтрака за многочисленными родственниками Лерены, так звали китаянку, которая выбрала себе это имя, чтоб любимый и другие иностранцы не ломали себе язык.
– Вы не приезжали целых три года, – сказала Алина вместо привествия.
– Будто ты меня ждала, – сам себе ответил Ким и тоже не поздоровался.
– Вы стали другим. Возмужали, – молодая женщина улыбнулась, и глаза ее загорелись.
Ким внутренним взором оценил себя ее глазами. Да, он действительно стал иным после свадьбы с Марией. Правда, это не проявилось во внешности, по-прежнему отвратительной и отталкивающей, как у мутанта-слизняка. Даже не поменялся его почти женский голос. Но внутри он стал мужчиной: сильным, умным, где-то хитрым, как прапрабабка Мария, расчетливым как прапрапрадед Бабоса, который не помнил родства, но верил в семью, как в Бога, и честным, как Ким Бабоса – человек-улитка и точка.
Вся семья китайцев и Хосе отправились на огромной недавно купленной яхте в море на целый день, Ким остался дома, попросив отца отдельно без всех свозить его на рыбалку. Хосе согласился с удовольствием. А Ким ждал, когда придет Алина. Придет сама. И она пришла.
– Алина, ты похожа на Снегурочку, – сказал Ким и закрыл ей глаза, чтоб она не видела его уродства. А потом стал целовать так, как научили его Наташи, как он сам умел от природы, как он понял женщин, которые хотели, чтоб их любили и удовлетворяли. И если у отца обнаружился талант понимать лошадей, то же самое, но в отношении женщин, мог утверждать Ким.
Он любил и целовал ее всю ночь. Всю ночь не включал света. Но она все равно открывала глаза, чтоб целовать его глаза, а предательское солнце на рассвете пролазило через плотные, но наспех запахнутые шторы.
– Я не знала тебя, – говорила Алина приглушенно, голосом, полным страсти и опьянения от любви.
