И крики женские вопили, не утихали,
когда мудрец десницу поднял роковую,
Обрушился на крепость вторую град огненный
и камень плавился, осталась сажа
На земле, на коей после выросли древа сухие,
давшие черные плоды.
Третья крепость приползла,
бурно, шумно ликовала, на пиршестве том богачи,
Ежедневно выпивали,
смеялись, хохотали,
лакомствами угощались отроки и их отцы,
Дичь новоиспеченную пожирали,
насытившись, еще взалкали, одобряли их врачи,
Глаголя о полезности пищи животной,
не соблюдали люди те посты.
Скоромной пищей набивали животы,
в усладу телу жадному до хрипоты,
Чела друг другу целовали,
иного времени не знали, как в празднестве
Чревоугодию отдаться,
и лености безропотно умышленно предаться до немоты
Ночами, днями спать и верить лживым снам,
предсказывать в забвенье.
И надеждами ложными безжизненно умы щедро орошать,
в игры азартные привыкшие играть,
Все имущество свое за пару фишек продавать, з
а карты готовы душу свою отдать,
Полны, на устах улыбка, всюду их узнать.
Слов аскезы не ведают они,
язвами желудки испещрены, расходятся пути,
Но чреву безотказно они верны,
ведь рабы, в работе и в молитве нерадивы.
Лишь потребляют, сердца отяжеляют,
души от безверия худы.
И нищий, и богатый, упиться вином до зверя может,
мутятся всякие умы.
Воздел десницу старец в третий раз
и море разлилось, обрушилось волной,
На крепость праздную,
и поглотила грешника вода,
выпивая ее с помощью рта,
Спастись пытались, но раздувались словно пузыри,
стали погребены пучиною морскою.
Суждено во тьме им прибывать,
ползать по камням морского дна.
Вдали тускло замерцал четвертый град,
что подобен, словно яд.
Высятся дома, окна заколочены гвоздем,
двери на засов, одиночества сей унылый кров.
Одинокие жильцы, стеною огородив ореолом пустоты,
безмолвный призраков парад.
Сокрывшись от суеты, болтовни,
не ради озарения, не ради Бога; нет.
От ненависти к роду людскому,
печально живьем под сводами
схоронили свой надменный дух,
Проливают слезы, несправедливость укоряя,
ропот лишь на устах, винят всех, но только не себя.
Как бы им распознать худое в ближнем, осужденье,
не все изгои таковы, а те, кто пусты,
Без веры, ожесточая сердце, проклинают белый свет
и во тьму уходят безвозвратно.
И как же тихо и отрадно, смрадно, почти наги,
худы, лица от злобы их грустны.
Соблюдая посты, прекословят на показ,
в молитвах нерадят, неопрятно
Скупы, в вещах и в слове,
заповедь любви не чтут, не выполняют,
Судьбу свою навеки проклинают,
все оставляют и за собой идут.
Обречены испражнениями души своей упиваться,
