Я недостоин, ни одного лучика ее души и ни одной клеточки ее тела.
* * *
Он видел первые отблески рассвета.
Он слышал ангелов порхающие крылья,
и как поет небесный хор.
Он почувствовал, как его руки заново связали,
а на шею палач накинул петлю.
Затянув, невольно отпрянул; где же ты Анетта!
Кричал про себя людской пленник,
пытаясь выкрасть у времени несколько минут, словно вор.
А из глаз инквизиторов веяло беспощадною метелью.
Он видел, как палач подходит к механизму открывающий люк,
В пропасть бестелесных духов и губящих недугов.
Закрыл глаза.
Ожидание – самое тяжелое и долгое из всех мук.
Стало тихо, лишь ветер по привычке верещал;
не последовало знаков
От смерти, что должна была уже прийти,
и на голове оказался не терновник, а виноградная лоза.
Открыв очи, маркиз, созерцал свет души своей.
Он увидел чудо, бессмертного ангела, в одежде мрака.
Ее глаза были краснее мака, словно невинный и грешный плод.
Всё было для нее: леса, горы, города и тысячи морей.
Он увидел последнюю звезду на черном небосклоне Всевышнего ока,
Что светит лишь ему непрестанно целый год.
Анетта стояла перед любимым и их взгляды соприкасались,
Были красноречивее слов, ораторов, или книг.
Она сняла с него тугую петлю, развязала руки и нежно обняла.
Их души снова соединились,
И от смерти их разделял один лишь миг.
Анетта поднесла губы к его уху и ласково произнесла.
Анетта:
Благодарю, что меня дождался.
И по-прежнему желаешь быть со мною, с той,
Что причинила тебе только боль, и печаль усугубила.
Спасибо, что в объятья мои вернулся.
Ведь за нами всегда летает несчастий рой,
Ведь я тебя люблю, и всегда любила.
Маркиз Парадиз:
Печаль ушла, как познал любовь к тебе,
И еще я понял и всегда знал, что недостоин, ангела воплоти.
Мне следовало бы в лучший мир уйти, но нет,
Без тебя любовь моя, мне не будет места нигде.
Мы будем вечно вместе, без тела, две души.
Я люблю тебя Анетт.
* * *
Солнце выглянуло из-за горизонта, начался рассвет.
И они знали, что это последние их минуты.
Перед тьмой они бессмертны, но перед светом смертны.
Кладбище озарялось и словно оживало,
просыпался каждый погребенный заживо скелет.
Целовались и как можно крепче друг к другу прижимались,
словно корабельные каюты.
А инквизиторы лежали, молча, не шевелясь, они спали.
