С раннего детства он отказался от пищи животного происхождения, ибо не желал быть палачом и соучастником казни, ибо полагал что человек, будучи в Эдеме, вкушал плоды Древа Жизни, а животные были созданы как помощники человеку, которые также питались травой, но грехопадение многое изменило в мироздании, посему следует возвращаться к тому истинному житию человеческому, стоит довольствоваться плодами древ и земли, а не укоренять грехопадение, и не убивать, ведь для чего, когда возможно насытиться плодами. Безусловно, его все осуждали, но приняв его мироощущение как за европейское этическое и эстетическое новшество гуманности, сочли за подростковый протест, свойственный современной молодежи. Со временем изгладятся те юношеские набухшие прыщики – думали они, и юноша обретет обще установленную нормальность. Но они ошиблись, ибо Аспид проповедовал своею жизнью индивидуализм и не старался быть похожим на кого-либо, он желал быть единолично собой, словом, он не был любострастным человекоугодником. И множество особенностей имел он на счету, однако перечисление оных не станется скоропостижным. Индивидуализм не был его естеством, скорее защитой от постоянных угроз в отношении его нестандартной неформальной личности. Но в понимании, в обоюдном компромиссе он готов был слиться с чужой душой, и проникновение тогда преобразовывалось в филантропическое соитие. Аспид созревал подобно кактусу, его шипы возрастали, превращаясь из малых игл в острейшие спицы, коими он будет вышивать полотно своей жизни. Особенно язык его обретал пламенную подвижность судьи, и притягательную холодность нищего.
Прокурор и адвокат, подобным образом разделен всякий язык человеческий.
Вскоре барон Дон-Эскью вознамерил улучить Аспида в клевете, в тщеславной лжи, тем самым побороть настырную надменность подкидыша, остудить его хвастливый нрав или просто по-скотски оскорбить. Хозяин усадьбы повез мальчика к нотариусу, ради разрешения бумажной волокиты, которая никак не желала распутываться, продвигаться. Барон ехидно скалил зубы, смотря из окошка кареты, шутливо проговаривая про себя – “Ну что, полезай змей туда, откуда ты вылез”. Но Аспид как полагается, без страха уместился внутри экипажа, чем сильно расстроил барона.
Всю дорогу они молчали, такие разные люди, как два однополярных магнита, лишь отталкиваются друг от друга, когда тесно соприкасаются. Взор барона сверлил пейзаж за окном, а Аспид постигал умствования крестного отца, он всегда помнил, как свершилось то таинство, молитвы священника, окунание, алтарь, главное, помнит неведомый божественный свет Творца осеняющего ныне невинного человека сподобившегося обрести спасение через покаяние. Отныне он стал причастен к церкви Христовой. Помнит, как барон долго отнекивался от новой роли быть духовным отцом сего младенца, дабы учить мудрости крестника, не придавая особого значения мнение семьи, или не желая быть осужденным в богобоязненном обществе, Лютер Дон-Эскью согласился на священный обряд. Крестной матерью стала сестра баронессы, потому что Мари отказалась от сего просветительского бремени, сославшись на скудость своей веры. Аспид родился в те туманные времена, когда люди под ярым давлением лживых научных открытий всё более сомневались во всем духовном, ведь всюду подобно тени смертной проникал материализм. Праздник Рождества отмечали не как день явления миру Сына Божия, а как детский праздник с подарками, игрушками и другими атрибутами радости, но смысл того радования терялся. В общей мировой картине понятие – смысл, утрачивалось, ученые придумывали инстинкты, подсознания, теории сотворения, теории происхождения, которые бессмысленно вселяли в людей обреченность, и люди больше не хотели жить, или отныне желали жить ложными ценностями. Тьма сгущалась, зло нарастало, словно всадники апокалипсиса проносились над миром, вот скоро должны произойти войны питаемые чумой лжи и безбожия. Так оно и свершилось. Однако барон сохранил остатки учтивости к рядовым ценностям, созидал достойное уважение к предкам.
