О сколь невозможно нетленно размышлял мальчик, нырнув в бездну своей души, и над той бездной витал Дух, в начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог, в Нем была жизнь, и жизнь была свет человеков, и свет во тьме светит, и тьма не объяла его* – такова сущность душ, такова вечность.
*(строфы из Евангелия от Иоанна)
К Хлое теперь он начал относиться скептически, осмотрительнее, тщательно избегал общения с нею, прямого контакта, и тем более покойного уединения со столь странной непредсказуемой особой. Однако у него остались теплые воспоминания о малютке лежащей рядом с ним в кроватке, тогда он наивно полагал, будто они схожи во внешности. Впоследствии оказалось, что не особо они зеркально отражены, они не близнецы. Со временем фигура, голос, черты лица стались различны. Аспид не причислял себя к чему-либо, поэтому не рассматривал свою половую принадлежность как достоинство или выгодное везение, он знал, что он человек. Но удобнее для него было почитать себя бесполым, однако Аспид не был показным вульгарным андрогином, который любит обманывать и играть на публику, нет, он просто не заморачивался по этому поводу, ведь душа лишена пола. Душа Евы была создана из частицы души Адама, и та часть возымела собственное Я, но образ души неизменчив, у души нет гениталий, но у души есть сознание, чувства и эмоции, характер и темперамент, кои одинаковы, но различны по выплеску и переживанию в связи с индивидуальностью и уникальностью каждой отдельной души. Он был нетерпим к той половой вожделенности, заносчивости, которая присуща многим.
Подолгу, на правах приемного сына барона, он любовался девочкой, ему нравились ее длинные волосы, которые он отрастил и у себя. Ему нравилось, как она аккуратно тонкими пальчиками берет тот или иной предмет, изящно, порою грациозно подтанцовывая или паря, и поэтому он пытался изгладить свою мальчишескую грубость, неряшливость, ту беспочвенную неровность, ту непоседливость. Ему нравилось, как она при наступлении дождя бежала под крышу дома, чуть выставив правую руку в сторону, ему нравилось, как она хмурилась, но больше, как улыбалась. Аспид наблюдал и примечал нарастание в Хлое некой таинственности, ему всё труднее было предугадать ее шаги, ее решения, ее настроение. Год за годом она становилась более занятной, привлекательной для взора, пленительной для сердца.
Однако за всей этой непроницаемой миловидностью, свадебной вуалью, скрывалось нечто потустороннее, что Аспид со всею своею проникновенностью в души людские, не мог установить, что именно таится от его вездесущего третьего ока. В те младые зимы он начинал постигать те изменчивые данности сего пространства, готовился к покорению умов ведомых тайнами Вселенной. Его более всего заботили души человеческие, то вечное творение Творца.
