Дело одного дня | страница 15
Пройдя внутрь, Емельяна сразу встретил министр дипломатии, которому необходим был отчет о проделанной работе.
– Что там с отчетом, Векселеров? – с порога начал тот. – Как поработала ваша жандармерия? Вы что-нибудь сделали? Жду отчет сегодня вечером у себя.
– Непременно будет сделано – ответил Емельян, и направился в свой кабинет, проходящий через главную канцелярию мэрии.
Tabularium.
Сюда постоянно стекались заявления граждан, купчие, извещения о выплатах налогов, запросы и координационные советы бюрократам, и самые важные документы в жизни человека: свидетельство о рождении, о браке, паспорт и их подобных. Без канцелярии жизнедеятельность Города затормозилась бы в разы.
В стенах платоновской пещеры бумаг ничто не могло выделяться, за исключением масштабов – огромные территории Чингизидских клерков насчитывались в тысячу голов под бои вечно пишущих машинок, гудки пышущих носов, выделяющегося пота канцеляризма, засаленных воротничков. Отделы работали круглосуточно, смена сменялась сменой, не оставляя пустого рабочего места. Кипы бумаг разлетались по воздуху, а некоторые доставлялись бумажными официантами, приходящих и отпускающих: «Ваша порция, сэр». Канцеляры дали название сему – «кишечник», из-за не тормозящих конвейеров бумаг, переваривающих миллионы и миллионы людей и документов.
Бумажное государство имела правителя – главного канцеляра, его верного слугу – зама, подданных, свиту и тысячи преданных воинов вооруженных синими чернилами. Один из таких воинов находился в середине канцелярии, в самом её сердце – Брюсов, фамилия его, без имени и отчества. Иногда молодой человек вспоминал настоящее имя, но расхлябано сразу забывал его. Себе не доверял, не доверял и паспорту, за исключением олухкратических служащих, называвших Брюсова именно так.
Работал он давно, занимал должность переписчика копий, имел хорошее образование и недурно высказывали мысли:
– Поработаю пару лет, а там видно будет, зачем наперед загадывать?
Про повышения он не думал и никогда не жаловался. И без него очередь мечтавших повышения прозябала. Только одно светило в карьере – всегда переписывать, каждую буковку и знак препинания. К этому привыкаешь, вводишь умения – пишешь быстрее, становишься мастером.
Брюсов, как ему и подобает, находился за рабочим столом, переписывал копии, тонущий в рутине номенклатуры.
– Брюсов, дружище, что там у тебя? Все пишешь, смотрю. Пойдем, пройдемся, встряхнёшься. – обратился к нему сосед канцеляр.