– Да, Семенович он и в Африке Семенович… И нечего тут мутить.
Горыныч озадаченно посмотрел вокруг.
Христенко стоял на коленях в пыли и тихонько рыдал.
Бритоголовые уже покурили и стали вновь собираться в кучу.
Ганс подошел к человеку в сером:
– Друг, пусти нас, а?
Тот обернулся:
– Эй! Вы тут стойте! Только эта – мы вас не видели, вы нас тоже… Дядю Мишу не будем огорчать.
Через минут пятнадцать на горизонте появилась синяя «девятка». Человек в сером смотрел на приближающийся автомобиль, и заметно нервничал. Ганс смотрел на человека в сером. Бритоголовые смотрели на Ганса. Горыныч смотрел на всех по очереди. В голове медленно складывалась какая-то мозаика, но понять он пока ничего не мог…
Вскоре «девятка» остановилась, оттуда вышел Борис Семенович, все такой же немногословный и суровый, однако теперь с печатью какой-то возвышенной отчужденности на лице. Он направился к своему Гелендвагену и кивнул человеку в сером:
– Садись, Чукча, поехали…
Потом он снисходительно посмотрел на рыдающего Христенко и бросил через плечо:
– Вставай, Христенко, какашкам здесь не место…
Чукча заметно повеселел. Он помахал рукой всем, кого увидел, и, на секунду остановившись у дверей девятки, произнес:
– Не смею задерживать, сеньоры! Да не оставит вас удача…
Первым поехал Гелендваген, за ним синяя «девятка». Потом Христенко, стеная и охая, встал с колен, как-то нехотя отряхнулся, сел за руль своей Ауди и тоже поехал, держась от двух первых автомобилей на приличном расстоянии.
Ганс мрачно посмотрел вслед удаляющейся процессии, затем сухо крикнул:
– Идем!
Процессия двинулась дальше по дороге, которая теперь уже выворачивала направо.
Вдруг послышался удивленный возглас Хохла:
– О, смотрите, дым…
Впереди, действительно, появился столб черного дыма.
Ганс обернулся и раздраженно повторил:
– Да плевать! Пошли, говорю!
Все молча двинулись за Гансом. Ганс шел впереди. Он был мрачен. Стержень арматуры вновь покоился на его плечах. За ним медленно шли все его товарищи.
Вдруг где-то сбоку раздался рев. Рядом, сминая кукурузу, проехала пожарная машина, а за ней вторая и третья.
Ганс уверенно шел вперед, не обращая внимания ни на что. Потом он повернул налево и застыл как вкопанный.
Мрачное выражение лица его сменилось удивленным. Брови поднялись вверх, а нижняя челюсть, наоборот, поехала вниз.
– Твою ж мать… – медленно произнес он.
Сначала к нему подошел Горыныч, затем Хохол, а затем и все остальные.
Ганс молча смотрел вдаль. Впереди, буквально в ста метрах, стоял шикарный трехэтажный коттедж, тот самый, который они видели, когда шли по полю. Вокруг него стояла стена черного дыма. Суетились пожарные. Рядом стояла обгоревшая закопченная «копейка».
