Потом, когда прошел час или полтора, пассажиры стали просыпаться, началось хождение с полотенцами и стаканами, и я вернулся в купе. Там Изя со Степой уже проснулись и опять о чем-то спорили.
– Вот скажи мне, Степан, зачем ты туда едешь. Что ты там забыл? – слегка повысив голос, говорил Изя.
– У меня дома жена и трое детей остались. Я бы и не ехал никуда, но их надо одеть, обуть, накормить… – довольно спокойно отвечал Степан.
– А я вот, Степочка, был влиятельнейшим человеком. У меня было все! Дом, какой у меня был дом… Да тебе, Степан, такой даже и не снился. Нашим советским людям такие дома даже в кино не показывали… Но пришлось все бросить. Спасибо Федору, помог, выручил в трудную минуту по старой дружбе. Если б не он… Ехал бы я сейчас совсем другим поездом… И по другому маршруту.
– Я, конечно же, мог бы и не ехать… по крайней мере мог бы попасть куда-нибудь туда, где потеплее. – продолжал рассуждать Изя – Но, там таких, как я, каждый второй, если не каждый первый. А там, куда мы сейчас едем, таких, как я, нету, и искать там меня точно никто не будет.
Изя, говоря об этом, ел чайной ложечкой абрикосовое варенье из небольшой банки. Затем он повернулся, и заметил меня:
– А, как вас там, Александр! Я зверски извиняюсь, но хотел спросить. Вот вы зачем туда едете?
– Да знаете, никакой романтики, одна бытовуха. Бандитов подставил, пару человек пришлось убить…
Изя вздрогнул, чайная ложечка упала на пол. Степа скромно кашлянул и отвернулся к окну.
«Не люблю болтунов» – подумал я.
– Да шучу, конечно. Шучу. Просто приелось мне вот так скучно жить, дом-работа, работа-дом. Хочу подвига. Я бы на БАМ поехал, но сейчас, там, к сожалению, уже ничего не строят.
Потом поезд остановился на очередной станции и в коридоре послышался нарастающий шум, плавно переходящий в скандал.
Я выглянул из купе и увидел, как к нам, пытаясь обогнуть мощную проводницу, желает присоединиться тощий, бледный, с копной вьющихся волос на голове, молодой человек в очках, в халате и в тапочках.
Проводница не сдавалась… Она медленно, но уверенно теснила молодого человека к выходу, угрожая ему все ребра пересчитать, а потом сдать в милицию.
Молодой человек что-то очень эмоционально пытался объяснить. Он кричал про билет, про рабочую поездку, про Норильский комбинат. И до меня наконец дошло…
– Изя, кажется, там нашего поэта обижают – сказал я через плечо.
Изя встал, достаточно бесцеремонно отодвинул меня в сторону и пошел в коридор. Я пошел за ним.
