Поле кончилось, тропинка, по которой он шел, сворачивала направо и шла вдоль оврага, спускаясь вниз. Шон порылся в карманах куртки и обнаружил там несколько зеленых бумажек. Это были еще те бумажки, которые дал ему Красавчик. Дал для чего-то – сейчас это уже не имело никакого значения. Про них в суматохе последних дней все забыли. А сейчас этого вполне хватит, чтобы начать скромную новую жизнь.
Новая жизнь… Только новая. Старая сейчас была невозможна, да и, если говорить абсолютно честно, она ему уже порядком опротивела. Как и все его другие старые жизни. Каждая из них в свое время оказалась невозможной. И все они ему в свое время опротивели.
Шон подошел к протянувшейся от горизонта до горизонта нитке железной дороги. Он свернул направо и пошел дальше – вдоль пути. Вдоль пути можно идти очень и очень долго…
Какой будет эта новая жизнь, Шон не знал. Вполне возможно, и даже скорее всего, она будет такой же бездарной, как и все остальные. Но сам миг этот был прекрасен.
Это был один из тех немногих моментов в жизни, когда человек на самом деле способен что-то решить САМ, если он, конечно, поймет это и у него хватит смелости. Решить сделать ЧТО УГОДНО. КАК УГОДНО и ГДЕ УГОДНО. Просто потому, что он так решил…
Он не хотел загадывать наперед… Почему-то, когда загадываешь наперед, все время получается какая-то фигня. Там, впереди, он обязательно разберется, что к чему, по ходу дела…
А пока он шел вдоль железной дороги. Шел вдоль пути…
Вдалеке показалась небольшая платформу с навесом, под которым стояла аккуратная скамеечка. Сверху над навесом большими буквами было написано:
ГАИ
Шон подошел к навесу и устало опустился на скамеечку. Наконец то можно спокойно сесть, ни о чем не думать, ничего не делать. Очень-очень долго… Потом, конечно Шон проголодается. И придется о чем-то думать и что-то решать. Но это будет нескоро. Это будет в каком-то другом времени. А пока…
Вдалеке загрохотал поезд. Вот он идет, такой тяжелый, сейчас пронесется, оглушив металлическим лязгом и будет медленно тормозить. На нем можно будет поехать. Поехать и выйти на любой станции. На любой, на какой только он решит… Или… Или всего один рывок. Закрыв глаза. И больше никогда ничего не надо будет решать…
Шон потряс головой, встал и медленно пошел в сторону замедляющего ход поезда. Сейчас двери откроются, и он войдет в вагон, и поедет. Куда-то… Или все-таки рывок? Шон прикрыл глаза.
Поезд остановился, двери отворились, Шон открыл глаза и прямо перед собой увидел молодую женщину. Она удивленно смотрела на него и вдруг воскликнула:
