Это была очень красивая история. Но я в такие истории обычно не верю. По крайней мере, для наших широт они крайне нехарактерны.
Я посмотрел на Майка и заметил:
– Знаешь, боюсь тебя разочаровывать, но у нас в Безымянске камней мало. А что касается людей – никто здесь не пойдет под пули. Хоть весь город собери.
– Не может быть…
– Если честно, если тебя на рынке изобьют бандиты, тебе никто даже скорую помощь не вызовет. Это все разница менталитетов. – сказал я.
Майк встал, почесал затылок. Выглядел он озадаченным.
– Как-то здесь у вас странно все – произнес он.
– Но на меня ты всегда можешь рассчитывать… – ответил я ему и вышел из кухни. Надо мыться, бриться и как-то дальше планировать свое существование. И скорее всего, прапорщик прав – не стоит быть белым и пушистым.
А Немезида… Немезида – это богиня возмездия. И по всей видимости, работы для нее будет очень много.
Глава 42. Шон. Разбираться, так разбираться.
Судя по всемирной истории, человек человеку – вообще, непонятно, кто…
Из записок историка
Шон смотрел на дорогу, выруливая между автомобилями. Близился конец рабочего дня, и транспортный поток становился все более напряженным. Осталось всего одно дело… Значит и его рабочий день скоро закончится. Если, конечно, всю эту жесть, которой он каждый день занимался, можно назвать работой.
Татьяну он высадил возле «Парнаса». Там же, откуда он ее увез несколько часов назад. Когда они отъехали от здания горсовета после расправы над Чернышовым, она просто молчала, потом начала рыдать, потом дико ругалась, потом опять молчала, потом снова плакала. Не понятно было, что ее так сильно взбудоражило: страх за себя, когда началась перестрелка, жестокость, с которой Шон избил Чернышова или цинизм самого Чернышова.
Потом она попросила Шона остановиться и вышла, сказав напоследок, что хочет напиться. Напиться с кем-нибудь, пусть даже это будет шпана из «Парнаса». Напиться и забыть все это. Забыть и не чувствовать себя жвачкой. Жвачкой между второй и третьей сигаретами…
Она уверенно пошла в сторону знакомых массивных дверей, не попрощавшись. Шон посмотрел ей вслед и сказал, скорее себе, чем ей:
– Ну будь здорова. Живы будем, увидимся.
Потом вновь взревел мотор, взвизгнули колеса и Шон поехал дальше. Остался Прапор.
Шон взглянул на часы. Была половина шестого. Не слишком поздно, чтобы наведаться в гости. Хотя и не слишком рано.
Он порылся в карманах, нашел листок бумаги с адресом и развернул его одной рукой, другой рукой держась за руль. Улицу эту он знал, это был район старой панельной застройки. Осталось только взять нужный пеленг, а затем найти дом, где жил Прапор.
