Тихая, невзрачная улица Голубиная располагалась в северной оконечности города, в старой его половине. Она брала начало от проспекта Доблести и, петляя, точно змея в траве вела к заброшенному кладбищу. «Последнее пристанище», так раньше называлась данная улочка, неизменно на протяжении давно минувших лет провожающая скорбную процессию в последний путь. Добротные памятники, вытесанные в незапамятные времена, оказались в действительности бессильными перед напором сил природы. Разросшиеся кустарники, скрывали мраморные бюсты, гранитные постаменты, плющ, словно паутиной опутывал зелёными щупальцами ветхую покосившуюся ограду. Деревья росли прямо посреди дорожек вернее очертаний их, так как выложенные когда-то давным-давно плиткой они были погребённые под слоем упавших обломавшихся веток и нанесённой ветром мусором и грязью. Редкий прохожий забредал сюда. Трактиров и прочих увеселительных заведений здесь отродясь не водилось. Пара троек непримечательных лавочек, вот, пожалуй, и весь довесок к этой совсем непримечательной улочке.
Зато дух прошлых лет отчётливо витал в воздухе, его просто невозможно было не ощутить. Он проникал сквозь ветвистые трещины в стенах, сочился меж неровных стыков брусчатке на дороге, исходил от истёртых дождём и ветром надгробий. Но, несмотря на всю эту кажущую ветхость и архаичность, Фреду нравилось тут бывать. Главным образом из-за ставшей обыденной в других районах города бурлящей несмолкающей людской суеты, оглушающего гама выплёскивающего из многочисленных забегаловок, истошных криков зазывал предлагавших всё и почти за даром, запруженными телегами проспектов. Жизнь на Голубиной в отличие от большинства других улиц города текла размеренным, никуда не спешащим ручейком, словно весь остальной мир находился на другой оконечности вселенной. «Оазис тишины», как выразился однажды Мандарин. Нойс полностью разделял это мнение с ним.
Своеобразным украшением улицы служили ломанные много скатные крыши, покрытые шести угольной черепицей старого образца. Идя по вымощенному кургузианской плиткой тротуару и смотря вверх, кровли казались оранжевыми волнами, вздымающимися над древними стенами домов.
Фрэнос не спеша, шёл вдоль улицы, как всегда поддавшись очарованию её, и хотя соседство с кладбищем некоторым могло показаться несколько мрачноватым, но это было всего лишь на первый беглый взгляд. На нём давно уже никого не хоронили, оно служила скорее памятником старины, нежели скорбным местом. Остановившись возле большого круглого циферблата часов, что одновременно служили и вывеской мастерской он замер. Когда-то блестевшие начищенной медью циферки и стрелки потускнели, покрылись налётом зелени, но от этого не стали уродливее, а наоборот приобрели некий свой особый шарм присущей благородной старине. Сейчас они ритмично тикали указывая пол одиннадцатого по полудню. Сквозь дымчатые стёкла окон угадывались контуры низкой конторки и нагромождение всевозможного вида и конструкций часов, занимавших всё видимое пространство на противоположной от входа стене. Приходя сюда, Нойс невольно перемещался на двенадцать лет назад. Тот памятный день, когда он впервые переступил порог, этой ничем не примечательной на первый взгляд мастерской часовых дел, навсегда отпечатался в его памяти, словно оттиск на гравюре. Его не редко мучил вопрос, какую бы жизненную нишу занял он, не окажись он здесь тогда? Как сложилось бы дальнейшая судьба? Но, правда совсем не долго, как правило, времени, на подобные измышления у лучшего наемника Пьянтуза, и возможно всей Бурляндии, никогда не выпадало много. Он умел ценить и главное извлекать из времени всё самое ценное и дорогое, что есть в жизни.
