– Двусмысленно ты про конец высказался, Тихон, страшные картины в голове возникают! Впрочем, она на всё способна!
В коридоре раздались шаги. Друзья притихли, круглыми от страха глазами глядя друг на друга. Неизвестный прошёл мимо.
– Тихон, ты зачем меня Субботиной сдал? – спросил Серёгин шёпотом.
– Да я подумал, что это ты меня сдал. Откуда она узнала, что я сочинил?
– А кто у нас в школе ещё сочиняет…
– Ну да, ну да… Слушай, Серый, а что ты в ней нашёл? Блин, она же страшная, как бегемот, и эта стрижка под горшок…
Серёгин хмуро посмотрел в сторону.
– Ну а мне нравится, – твёрдо сказал он. – О вкусах не спорят. Не хуже твоей Гришиной.
– Ну в таком случае иди, поговори с ней. Объяснись. И за меня замолви словечко. А то я в школу больше не приду. Стрёмно.
– Ты серьёзно?
– Конечно. Она уже, наверно, и успокоилась немножко. Так обычно бывает: человек сначала горячится, а потом успокаивается и добреет, – Тихонов старался говорить уверенно. – Просто скажи, что она тебе нравится, и все сразу норм будет.
– Ладно, – согласился Серёгин, с сомнением глядя на Тихонова.
– Ну, давай, иди.
– Ну, я пошёл.
– Ну, иди. Чего стоишь?
– Да иду я, иду…
– Давай, давай, Ромео! Надеюсь, Джульетта не оторвёт тебя яйца.
– Не, Тихон, я не пойду.
– Да ладно, шучу. Давай.
– Ок, я пошёл.
Серёгин ушёл. Тихонов подошёл к окну и стал ждать. Четырнадцатое февраля, совсем зима, город со всем содержимым – как селёдка под шубой. Всё замело снегом, мы под тяжёлым серым куполом, и уже сумерки, несмотря на середину дня. А где-то там, за этим куполом, витает в небе весна, и может быть, даже стучится в него.
И Тихонову показалось, что он слышит далёкий стук. Неужели весна? Или Субботина головой Серёгина об стену? Он не думал, что у них дело обойдётся мирно. Но хоть она выпустит пар…
Выждав десять минут, он вышел из туалета, настороженно оглядываясь по сторонам. На четвёртом этаже никого. Спустился на третий – там тоже. И на втором пусто. Но на первом он наконец увидел их.
Они стояли напротив раздевалки, держась за руки, и о чём-то мирно беседовали. Серёгин был красный, то ли от стыда, то ли от пощёчины. Он ей что-то быстро и с жаром говорил, она смотрела на него и кивала. И вдруг Субботина улыбнулась. В этот самый миг Тихонов с удивлением обнаружил, что она совсем не страшная.
