– От кого? – опешив, оглянулся Приданов. Фонарик моргнул, выхватив лучом света квадратное отверстие в стене коридора. Проем зарос слоями старой паутины.
– Нам в сто второй. – вклинился в разговор Шоплен. Он чувствовал себя немного не в своей тарелке, но отдать отчет в происходящем не мог. Его подхватило волной, и волна несла его в неизвестность.
– Пойдемте. Это на втором.
– Почему не на первом?
– Из экономии. Раньше он, как положено, на первом этаже располагался, и тогда мы перенесли его на второй: не все могут подниматься на второй, некоторые приходят, потопчутся, постоят, потопчутся и уходят. Некоторые записки передают. Одну записку передать – это десять рублей, это через бухгалтерию, а бухгалтерия у нас в двести первом, и мы ее, наоборот, на первый этаж перенесли для удобства.
– А лифт?
– А лифт – на третьем.
– У вас есть третий? – спросил удивленно Шоплен. Он ясно помнил, что находятся они в двухэтажном здании.
– По проекту есть, но он достраивается. Так вы будете записку передавать?
– Мы не можем, нам сказали лично приходить.
– Ну, лично, значит, лично. Тогда я должен буду вас сопроводить. Это бесплатно, долг у меня такой – сопровождать, чтобы вы тут не украли чего.
Приданов проводил гостей до двери и постучал. Зойдль и Шоплен стояли в молчании, ожидая ответа. Через несколько мгновений из кабинета донесся приглушенный женский голос.
– Да-да, Степан Михайлович, входи, – сказала им незнакомка, судя по тембру, обладавшая внушительными габаритами и склонностью к неумеренному потреблению табака.
Группа деловито проследовала внутрь. Утреннее солнце разгоняло тьму сельсовета, выхватывая лучами отдельные предметы обстановки. На шкафу примостился бюст Ленина, почти скрытый за банками с соленьями. Вождь пролетариата выглядел сильно постаревшим и неопрятным от пыли, посеребрившей его могучую лысину седым пробором. Справа от шкафа, на стене за массивным столом висели четыре портрета: президента и премьер-министра в парадных позолоченных рамах, Приданова и некоей полной дамы с грозным взглядом в рамах обычных, деревянных. Пол перед ними перекрестили свежие, недавние и древние дорожки следов, ведущих от двери к столу. За столом возвышался пустой стул.
– Это что такое? – Шоплен окинул внутренности кабинета взглядом потерявшегося в тайге хипстера. – Кто здесь?
Зойдль впился глазами в Ленина, немного раскачиваясь на напряженных ногах, и не реагировал на разговоры. Его внимание поглотил бюст, сурово глядевший на делегацию сквозь банки с солеными огурцами, помидорами и черемшой.
