– Надзиратель и заключенный, свет и тьма в одном – люди видят только то, что показывают себе сами – думал Кащей, спрятавшись за громоздким алтарем, на котором стояла лампа. По бокам несли стражу сонные охранники в деловых костюмах с двухметровыми пиками и огромными круглыми щитами. Перед ними грудой валялись мобильные телефоны, компьютеры, одежда, деньги, ключи от квартир и машин, журналы, газеты, рекламные листки и куча, куча всего. Отдельный блок занимали листы бумаги, на которых были распечатаны миллионы принтскринов. – Но свет и тьма, любая дуальность, как и трехстороннесть, и даже шестидесятеричность – это все равно плоды ума, закованного в цепи культурой, памятью и обществом. Солнце, предметы – все плоды его восприятия, которое формирует картину мира исходя из имеющегося набора инструментов, но никак не из её сути. Человек не может выйти из пещеры – он просто поменяет одну на другую, только размером побольше. Чтобы перестать быть узником, охранником или фокусником, надо перестать быть человеком. А это путь к Хаосу. Видишь малыш, я услышал твою просьбу
Кащей выскочил из-за алтаря, страшно надул щеки и сдул лампу с постамента. Простая глиняная плошка разбилась, фитиль упал и масло вспыхнуло. Охранники дернулись, в панике озираясь по сторонам. На стене появилась тень алтаря, освещенная вспыхнувшим маслом, а затем опала, когда топливо в лампе прогорело до конца. Пещера погрузилась во тьму, а вместе с ней и все сущее. Реальность содрогнулась, послышался звук падающих камней, битого стекла и скрежет металла. Это не смутило Кащея – он быстро просочился сквозь толщу темноты, ухватил отчаянно брыкающегося Пана за рог и скрылся в иссиня-черном ничто.
Из рук Кащея выпала стеклянная сфера, глухо стукнулась об пол и закатилась под кровать. Он не обратил внимания – слабость, прокатившаяся волной по всему телу, достигла глаз и выключила свет, оставив на периферии зрения остаточные сполохи красного и желтого света. Царь мертвых стремительно погружался в сон, навеянный прозрачным шаром, тускло светившимся в подкроватном сумраке. Внутри него слабо переливался всеми оттенками белого снег, моргала сквозь тучи полная луна и изредка качались ели, осыпая с ветвей клочки тяжелого, белого покрова. Смущаясь, осторожно, откуда-то из сугробов вышел мужик с ружьем на плече, закутанный в волчий полушубок, и поправил надвинутый на глаза малахай. Он явно устал от долгого перехода, что выразилось в вальяжно-растекшейся позе, которую принимает человек, опершийся на глубоко воткнутые лыжные палки. Облачка пара поднимались над его шапкой и уносились куда-то ввысь, растворяясь в мерзлом ночном воздухе. Лес дышал зимой, похрустывал снегом, где-то совсем далеко выли волки.
