Не знаю, что меня разбудило, но проснулся я раньше будильника. Вылез из-под одеяла и сел на диван. На часах было без пяти шесть. Я отключил звонок. В квартире было холодно, отопление ещё не включили. К тому же на кухне, я, оказывается, не закрыл форточку. Дрожь пробивала меня. Залив в чайник свежей воды и поставив его на плиту, не забыв при этом прикрыть форточку, я вернулся в комнату.
Она стояла посередине комнаты в моём полосатом махровом халате. «Я поставил чайник». «Как же у тебя холодно» – встретила она меня, обняв, и тихо добавила: «Я замёрзла».
Мы лежали под одеялом, прижавшись друг к другу. «Чайник, наверное, выкипел?» – сказала она. «Наверное», – ответил я. Тепло медленно расползалось по всему телу.
А вот мы уже сидим, друг напротив друга, развалившись в плетёных креслах, потягивая горячий чай. Тишина окутывает нас. Сейчас нам не нужны слова, словно до этого мы уже всё сказали друг другу.
На часах девять, а мы собирались встать в восемь. Мне не хотелось её отпускать.
Серое, цепляющее брюхом верхушки деревьев небо встретило нас. «Дождь?» – удивленно спросила она. Я раскрыл зонт, она взяла меня под руку, и мы вышли из-под козырька подъезда. На улице было тихо, и только капли спокойно и уверенно разбивались об асфальт дороги и тротуарную плитку, на которой распластались кленовые листья.
Она что-то рассказывала, а я внимательно слушал, но всё сказанное как-то смазалось в памяти, оставив только след мысли, что я лишь её очередное безумство. Дождь шёл за нами и , только когда мы остановились на мосту через железнодорожные пути, он прекратился. Я нежно коснулся её щеки своей и прижался к ней, а потом мои губы целовали её.
Расстались мы у общежития, где она поцеловала меня в щёку, как старого друга.
Не знаю, любил ли я её, ведь у нас было так мало времени, всего лишь одна ночь и всё. Почему я не взял номер её телефона? Может, мне действительно хотелось оставить все как есть, оставить то чувство, которое она посадила во мне маленьким росточком. Я просто боялся, боялся, что оно вырастет в огромное дерево, которое потом обязательно засохнет…
Несмотря на произошедшее между нами, для меня она оставалась знакомой незнакомкой. (Может быть, именно поэтому она всё так же притягательна для меня, как и в тот день.) Но в тоже время нам почему-то было легко говорить о вещах, которые для нас, по крайней мере, для меня, были самыми важными и откровенными, наверное, и для неё тоже, ведь она рассказала мне то, что до этого не рассказывала никому.
