Пустыня с лёгкостью проломил хрупкие стенки и вынул тонкую полоску:
– Всех любил без дураков, – ничего не понимая, прочитал он.
– Шняга какая-то, – прокомментировал Анубис, треща своей печенюшкой. – Всем «В том, что умираю, не вините никого и, пожалуйста, не сплетничайте. Покойник этого ужасно не любил…»
– Что за чертовщина? – испугался Калигула. – Похоже на предсмертные записки.
– Это они и есть, – вставил Сальери. – Бориса Рыжего и Маяковского, – пояснил он. У себя парень нашёл обращение Цветаевой: «Мурлыга! Прости меня, но дальше было бы хуже. Я тяжело больна, это уже не я. Люблю тебя безумно. Пойми, что я больше не могла жить. Передай папе и Але – если увидишь – что любила до последней минуты, и объясни, что попала в тупик».
Во всех остальных кондитерских изделиях были типичные образцы для самоубийц типа:
«Больше не могла терпеть».
Или:
«Никто меня не обнял».
Или:
«Запутался в себе».
Или:
«Может быть, хоть теперь вы меня заметите?»
– Что это значит? Что за хрень нам подложили? – возмутился Калигула, который не терпел к себе неуважения. – Официант! – рявкнул он.
– Слушаю, – как сайгак, подскакал к ним работяга.
– Ты погляди на это! – швырнул записки ему в лицо Калигула. – Ты прочти! Прочти! – разъярённо требовал он.
– «Осуществляйте свои мечты, или кто-то наймёт вас для осуществления своих», – растерянно пробубнил официант. Калигула опешил и, столкнув брови друг с другом, протянул другую записку. – «Чёткая цель – первый шаг к любому достижению», – повторил написанное паренёк.
– Но как же? Здесь ведь только что было напечатано: «Моё тело найдёте в сарае»… – недоумевал Калигула.
– Я, конечно, извиняюсь, но меня ждут другие клиенты, – буркнул официант и умчался по своим важным делам.
– Что за мистика? – вслух удивился Пустыня.
– Не знаю, но нам лучше сматываться отсюда, пока не получили статус чудиков, – подскочил Анубис.
– Пожалуй, ты прав, – последовал за ним Сальери, и секстет быстро, но тихо покрался к выходу.
– А то ещё эти дети так хищно пялились на меня, – шипел в ухо Анубиса Калигула. – Уже тогда было ясно, что это гиблое место. Скорее всего, для «Глаз в глазури» они используют настоящие глаза, а в «Бантах с джемом» вместо джема кровь, – заключил император.
