– А почему тогда, – смущённо поёжился Анубис, – мне самому хочется умереть?
Отчего он ещё не лёг в саркофаг и не накормил какое-нибудь кладбище?
– Ну, смерть нельзя отменить! – бодро заметил Калигула. – Её можно только принять.
– И мне пришлось её принимать десятки и сотни раз…
И до зари со мной, дитя моё, рыдай
– Поль Верлен
За входной дверью летал зловещий шёпот. Сальери догадывался, что речь принадлежала охотникам за его идеями. Иначе что ещё могло понадобиться ночным лазутчикам? Только его новаторские сюжеты! Подозрительная холодно-жёлтая полоска света проползала через щель и облизывала паркет. Бдительный писатель не шевелился под одеялом и не сводил расширенных в темноте зрачков со светового языка. Он весь напрягся и взмок.
Когда же за ним придут? Каким изощрённым способом высосут его мысли? Может быть, грянут люди в белых латексных перчатках, усадят его в кресло и прицепят на голову шлем из ремешков на клёпках? От этого шлема протянутся тонюсенькие провода к самому монитору, на котором загорятся кадры активной мозговой деятельности, электрические импульсы и всё в этом роде.
Или же в ухо воткнут фигурную трубочку, через какие пьют фруктовые коктейли на шезлонгах или в барах, и вытянут его блестящие мысли, словно томатный сок? Теории взлома органического сейфа будоражили кровь, задавали вычурный пароль сновидениям, и тем не удавалось проникнуть в глаза, налить конечности неподъёмной тяжестью и переварить минувший денёк.
На небе висела запятая месяца. Сальери уставился на неё и не заметил, как перед ним возникла нахмуренная Памела.
– И зачем ты притащил меня в свой настоящий мир, если он ни словечком не отличается от моего? – сквозь зубы прошипела она. Если вирусы передаются воздушно-капельным путём, то злость передаётся из глаз в глаза.
– Действительно? – удивился Сальери. – Но почему? – его бровь превратилась в вопросительный знак.
– Мне совершенно не интересны твои мошеннические штучки! Я хочу вернуться, – Памела сложила руки на груди.
Но Сальери не знал, как заставить плод своего воображения исчезнуть. Реакция была необратимой. Получившийся газ не загонишь обратно в колбу.
– Но я даже не представляю, как перестать тебя видеть. Как перестать тебя слышать. Как перестать тебя любить, – с горьким привкусом боли признался Сальери.
Однако девушку ничуть не тронули его заявления.
– Тебе известна детская игра в «камень-ножницы-бумага»? – лишь спросила она.
– Да, конечно, – спешно отчеканил писатель.
