В своей автобиографии Эммелин Панкхерст пишет: «Мы отбросили привычные соображения о том, как следует держаться "леди" и "хорошо ли такое поведение", любые наши действия мы поверяли одним главным вопросом: как это нам поможет?»
Их борьба носила отчетливый классовый оттенок. Когда в 1905 году Кристабель Панкхерст и Энни Кенни арестовали, в стенограмме суда, напечатанной в газете The Guardian, отмечалось: «Подсудимые вели себя, как женщины из трущоб. Печально, что в подобном поведении приходится упрекнуть людей, которые должны уметь по меньшей мере держать себя в руках». Девушки из среднего и высшего классов постоянно слышали, что нужно быть послушными – а не неудобными, – в отличие от неких предполагаемых «буйных» женщин из низов общества. «Конечно, я сама была из тех изнеженных старых дев, которых во множестве порождает высший класс: безработная, без собственности и образования, не способная себя обеспечить», – писала Констанс Литтон в «Тюрьмах и узниках». Для таких женщин «болезненная покорность становится условием существования, самоцелью, идеалом. Идя по жизни с этими шорами, они не замечают, что их держат на привязи». Леди Кон решила, что лучше рискнуть жизнью, чем незаметно прожить ее, вышивая у окошка.
Выходит, смысл насилия был в том, чтобы превратить добропорядочных девушек в Неудобных женщин. Панкхерст и их последовательницы осознали, что все вежливые, цивилизованные и законные методы борьбы за право голоса были исчерпаны. Их успех ставит перед нами тяжелый вопрос: эффективен ли терроризм? Мне хочется верить, что радикальная борьба – это тупиковый путь, что это последний спазм распадающегося движения. Но, возможно, только начало Первой мировой войны, которое побудило Эммелин Панкхерст остановить террористическую кампанию, не дало таким суфражисткам, как Энни Кенни, истребить десятки или даже сотни людей. Возможно, эта эпидемия женского насилия была необходима, чтобы пробудить правительство от спячки.
В 1924 году активистка и суфражистка Элеонор Рэтбоун заявила, что террористические действия «угрожали разрушить само движение за право голосовать – для целого поколения женщин». Решительно не склонная к насилию Миллисент Фосетт подходила к делу более разборчиво. Радикальное движение настолько отталкивало ее, что она порвала все связи с суфражистками, и, пока последовательницы семьи Панкхерст планировали взрывы и поджоги, Фосетт вывела 50 000 женщин на мирное шествие в Лондоне. Однако в мемуарах 1924 года «Как я это помню» (What I Remember) она отмечает, что в 1905 году на встрече в Манчестере «вполне уместный и законный политический вопрос» Энни Кенни был проигнорирован. «Мы привыкли, что проходят грандиозные митинги в поддержку женского движения, у нас есть доказательства, что общество сочувствует нам и поддерживает нас, но в прессе, настроенной против избирательного права для женщин, либо вовсе нет упоминаний об этом, либо публикуются небольшие абзацы на последних полосах».
