. В ЖСПС Дэвисон и при жизни считали сорвиголовой. Она пренебрегала собственной безопасностью – однажды в тюрьме даже бросилась с лестницы вниз головой. Однако после смерти ее стали выставлять святой. Похороны были незабываемые: море женщин в белых, лиловых и зеленых одеждах запечатлены на открытках и в кинохронике тех лет.
В разгар «боевых действий» женщины подожгли чайный дом в зоопарке Беллвью на севере Белфаста, напали на хранилище ценностей Лондонского Тауэра, перерезали телеграфные провода в Думбертоне и подбрасывали фосфор в почтовые ящики в Данди. Они разлили кислоту на траве в гольф-клубе «Нок» и пытались подкладывать бомбы в поезда в Ланкашире. Джесси, сестра Энни Кенни, планировала несколько поджогов: изобличающие ее документы были найдены в их общей квартире. В 1914 году «Потрошитель» Мэри Ричардсон напала на картину «Венера с зеркалом» в Национальной галерее, тесаком для мяса разбила стекло и оставила глубокие рваные раны на обнаженной спине богини. «Я пыталась уничтожить изображение самой красивой женщины в мифологической истории в знак протеста против правительства, уничтожающего Кристабель Панкхерст – самую красивую женщину современной истории», – написала она в The Times[22].
Даже сейчас трудно в точности оценить весь размах взрывов, поджогов и других «боевых действий» суфражисток. Они определенно шли гораздо дальше битья стекол, хотя утверждали, что не ставят целью убийство людей. Историк Ферн Ридделл предполагает, что с 1920-х годов Суфражистское сестринство – значительная коллекция материалов, призванных «увековечить первых участниц» движения за женские права, – намеренно преуменьшало градус их радикализма. После победы не стоит показывать, какими сомнительными средствами она достигнута. Но можно отметить, что суфражистки применяли насилие, желая изменить жизнь женщин – и разрушить привычку к подчинению, которую вколачивали в них с рождения.
В июне 1912 года Кристабель Панкхерст написала в газете «Выборы для женщин», что насильственные акции необходимы с точки зрения прагматики и этики. В споре равных, утверждала она, доводы рассудка предпочтительнее применения силы. Но мужчины и женщины не равны: «В нашем случае один пол находится в рабстве у другого». Была и еще одна причина поощрять насилие. «Насильственные методы борьбы были полезны женщинам, – писала она. – Они выметали из их душ скверну "дамского", пугливую робость, викторианскую изнеженность, подменявшие подлинно женское начало». Право голоса берут, а не получают в дар. Женщинам, считала Кристабель, нужно избавиться от «рабского сознания».
